Гаухар в этом случае ничем не отличались от других добросовестно работающих учителей. И она много думала об успеваемости. Думая, оглядывалась вокруг: прежде всего — что делается в школе, где она преподает, а потом — и за стенами ее школы. Медленно, с трудом, она, приходила к выводам, не всегда утешительным, и набиралась мужества смотреть правде в глаза.
Нельзя отрицать, что в некоторых счастливо укомплектованных классах опытные преподаватели действительно добиваются полной успеваемости. Ну, а во всей школе, я далее — в масштабах города, района?.. Ведь это же неоспоримый факт, что немалая часть педагогов придает очень большое значение «круглым цифрам», украшающим отчеты и доклады об успеваемости учеников.
А некоторые работники учреждений, ведающих народным образованием, да и директора школ готовы принять эти цифры на веру, считая их непогрешимыми показателями успехов в обучении и воспитании ребят.
При всем этом, говорила себе Гаухар, нет недостатка я в смельчаках, которые решительно утверждают, что цифры, отчеты, доклады, совещания еще ничего не решают. Ведь речь идет о реальной сумме конкретных знаний, усвоенных учащимися. И сумму эту невозможно выразить, обозначить цифрами, ибо цифры складываются из отметок, выставляемых учителями. Но учителя, как и ученики, бывают разные и по способностям, и по трудовым навыкам, и по отношению к делу. Худшие из учителей, да и какая-то часть «середнячков» идут на сделку с совестью: делают вид, будто искренне верят, что в классе, в школе, в районе нет двоечников, а известное количество «натянута» троечников не мешает выводить цифры о полной успеваемости. И выводят…
Гаухар понимала, что передовая часть преподавателей, исповедующих лучшие традиции педагогики, еще не набрала сия, чтобы за два-три года побороть укоренившееся зло с завышением отметок. И ей оставалось самой отвечать за себя. С первых шагов школьной работы в Казани она усваивала навыки таких честных преподавателей, как тариф Гильманович и Рахима-апа. И здесь, в Зеленом Береге, она не помнит случая, чтоб допустила завышение отметки, Больше того — она считала и считает, что преподаватель единственный судья в оценке успехов своего ученика. Казалось бы, трудно поверить в такую последовательность молодой учительницы.
Однако это было так. Она считала — ее отметки не вправе оспорить ни школьная администрация, ни родители ученика. Еще в Казани к ней явилась некая мамаша и затеяла визгливую свару. «Отец моего мальчика профессор, а вы ставите двойку. Я лучше вашего знаю, заслуживает ли мой ребенок перевода в следующий класс». Гаухар и тут не изменила своему принципу! «Если ученик получил у меня двойку, у меня он в должен исправить ее».
В Казани Гаухар знала свой класс, что называется, «по дыханию». В Зеленом Береге она не могла сказать о себе этого. Ведь здесь она «с ходу» приняла третьеклассников. Случалось, по непонятным для нее причинам класс иногда утрачивал внутреннюю свою собранность, восприимчивость, ритм в работе. И ей стоило немало трудов, чтобы понять и восполнить утрату. До окончания занятий оставались считанные неделя, и Гаухар немало волновалась: вдруг за это время произойдет у ребят какая-нибудь заминка и кому-то из них, а то и двоим-троим, придется выставить двойки.
Но не только переходные отметки тревожили ее. Бегство Акназара заставило серьезно задуматься и о другом: что, этот случай единственный, исключительный или он может повториться в той или иной разновидности? В чем его причина? Если говорить об Акназаре, то при желании все можно было бы свалить на его сумасбродную мать, на Талию. Но Гаухар хорошо понимала, что и сама она допустила какой-то просчет.
Так или иначе — каждый день рождал свои заботы.
Сегодня заседание педагогического совета окончилось поздновато. На улице уже темнело. Дневной; шум затихал — редели пешеходы, машин совсем не видно. Бибинур-апа и Гаухар шли медленно, обе молчали, — достаточно говорили и сморили на заседании. Но после того, как была пройдена добрая половина пути, Гаухар нарушила молчание:
— Скажите, Бибинур-апа, в двух словах, что, по-вашему, было главное в педагогическом опыте Лямиги.
— Лямиги? — рассеянно отозвалась Бибинур. — Ах, да, вашей предшественницы». Вы опять за свое, Гаухар, — устало и недовольно продолжала директор школы. — Ну как я могу сказать, что было главным у нее, да еще в двух словах? Вы сами отлично знаете, что в учебе и воспитании ребят все является главным. А об опыте Лямиги мы с вами не раз говорили подробно.