«Вон как обернулось, — невольно подумала Гаухар. — Но зачем он рассказывает все это?..»
Она вышла на балкон, засмотрелась на вечернюю Казани — давно не видела города, с которым так много связано. Дом Галимджана окружен зеленью, обычный для большого города уличный шум долетает сюда глухо. Наверно, здесь когда-то был сквер, а то и парк — и теперь еще местами высятся старые сосны. На скамейках под соснами беседуют старухи и старики, вокруг них бегает ребятня. Уже основательно завечерело, а они не торопятся домой.
Хотя здесь совсем другой район, но Гаухар чудится, будто сквозь деревья виден угол дома, в котором она жила с Джагфаром. Любопытно, что поделывает сейчас Джагфар? Ссорится с Фаягуль?.. Раньше, Джагфар не устраивал шумных скандалов, она, Гаухар, вообще терпит повышенного голоса. У них с мужем тоже были очень неприятные объяснения, но обходилось без хряка. Гаухар покинула дом молча, без шуму, даже соседи не сразу узнали об этом. А теперь там скандалы! Каково Джагфару? Наверное, не как прежде, гордо, никого не замечая, проходит мимо людей? Что это за жизнь, если домашние твои дрязги известны всей улице!
За спиной Гаухар скрипнула дверь. Это Галимджан вышел на балкон. Молча поставил свой стул, сел рядом с Гаухар. Он, по-видимому, сам не собирался начинать разговор, был чем-то расстроен.
— Что, ушел гость? — спросила Гаухар.
— Ушел, — со вздохом облегчения сказал Галимджан.
Набравшись смелости, Гаухар продолжала:
— Извините, Галимджан-абы, что вмешиваюсь в вашу жизнь… Часто бывает у вас Дидаров?
Галимджан ответил не сразу.
— Как тебе сказать, Гаухар… Раньше, когда не был главным инженером, захаживал. Ну, а как стал начальником, впервые заглянул.
— Значит, явился потому, что я здесь? Увидел меня в троллейбусе, спросил, где остановилась…
— Возможно, что и ради тебя.
— Что ему надо от меня? Я ничем не обязана ему, он мне тоже.
— Не знаю, Гаухар, что понадобилось Дидарову, он умеет держать свои мысли при себе.
— И все-таки вы, Галимджан-абы, кажется, догадываетесь, что привело сюда этого человека, но из каких-то соображений не хотите сказать мне… Помните, в Зеленом Береге я спрашивала вас, не собирается ли Джагфар жениться на Фаягуль. Вы ответили: «Не знаю». А ведь знали. Но утаили от меня.
— Ты, Гаухар, сердишься на меня за это?
— Нет, Галимджан-абы, просто к слову пришлось. Вероятно, тогда так и надо было ответить, чтобы излишне не расстраивать меня. Ну, теперь-то ясно: я все равно не удержала бы Джагфара ни от разрыва, ни от дальнейшего его падения.
— Ты считаешь, что он безнадежно запутался в жизни?
— Думаю, что так. Если спасать его, так надо было раньше…
В темноте плохо видно лицо Гаухар, но заметно, что глаза порой поблескивают. Значит, волнуется. «Неужели все еще думает о Джагфаре? — недоумевает Галимджан. — Это после всех оскорблений с его стороны, спустя год после развода, после того, как муж женился на другой… Вот и пойми женскую душу! Это глубина или отмель?..»
— Гаухар, я не собираюсь навязывать тебе свое мнение, — задумчиво начал Галимджан-абы. — Лично я считаю, что Джагфар еще не совсем потерянный человек, хотя исправление для него — это длительный, трудный процесс… Все же мне кажется, он осознал свое падение. Но беда в том, что он не пришел к тебе с повинной. Если же ты предложишь ему примириться, он всю вину за развод свалит на тебя, а сам в своих глазах останется чистеньким, белее молока. Вот ведь какое сложное положение. Тут только ты сама сможешь по-настоящему разобраться, что за человек Джагфар…
А о Дидарове вот что скажу, — продолжал Галимджан, — это очень сложная натура. То, глядишь, он как бы весь перед тобой раскрывается, до последней косточки, то вдруг опять спрячется, как улитка в раковину. У нас на заводе до сих пор не могут разглядеть его подлинное лицо. Он может вчерашних друзей столкнуть в яму и затоптать, а завтра вознести до небес своих врагов, поручить им ответственные дела. Во всех этих вывертах он неизменно блюдет свою выгоду. Ты находишься от него в стороне и не видишь всех его ухищрений, а я знаю его больше и всегда держусь настороженно. Однако мои отношения к нему не мерка для других. Я, Гаухар, хочу сказать тебе со всей откровенностью: человек должен уметь сам отличать своих врагов от искренних друзей. Можно раз-другой помочь неопытному человеку советами, но он не должен всю жизнь полагаться на советы других, хотя бы и уважаемых им, людей. Я хочу предостеречь тебя, Гаухар, — будь самостоятельней! Чтоб потом не пришлось раскаиваться: вот послушалась человека — и напрасно.