На ближайшей остановке Галимджан сел в троллейбус. В эти часы пассажиров бывает не много, и спокойно доехал до центра. А потом пешком пересек площадь, направился к скверу. Ему уже давненько не доводилось бывать здесь в зимнее время да еще вечером. Поглядывая по сторонам, он осторожно поднялся по ступенькам вверх. На площадке остановился. «Уф! Вон как стучит сердце! Надо бы пересесть в другой троллейбус и доехать до самого дома. Ведь знаю же, что сердце сдает. Нет, дай посмотрю зимний парк».
Он медленно зашагал по главной аллее. На улице, за домами, ветра совсем не было, а здесь, на широкой аллее, гляди, как продувает сквозняк, пощипывает щеки. Старые липы сдержанно гудят. В парке мельтешат прохожие, норовят рысцой пробежать по аллее, пряча лицо в воротник.
Чтобы дать отдохнуть сердцу, Галимджан шагал размеренно, обходя небольшие наметенные сугробы. Шел, поглядывая на чернеющие в темноте клены и липы. Старался что-то припомнить… Не в этом ли уголке парка он, тогда еще юноша, окончивший ремесленное училище и поступивший в вечернюю школу, не у этой ли скамейки он познакомился со своей Рахимой?.. Тогда здесь стояло деревянное здание летнего театра. У него было два билета. Один билет он предложил Рахиме.
Незаметно Галимджан углубился, в воспоминания, которые разворошили в памяти кое-какие весьма любопытные факты.
…Из десятилетки — в технический вуз. А по окончании учебы он работал и в деревнях, в МТС, и в райкомах… По правде говоря, у него и постоянного-то места жительства долгие годы не было. Словно надеясь прожить тысячу лет, он, не задумываясь, ехал работать, куда направляла партия. Приживался довольно скоро, и любое место через год-другой казалось ему близким, родным. Жена оказалась под стать ему: прирожденная путешественница, она нигде не чувствовала себя чужой. О дочерях уже и говорить не приходится» им только бы переехать.
Вот эти последние несколько лет Галимджан живет в большом городе, работает начальником цеха на заводе. Правда, ему предлагали и место директора, и главного инженера — он не согласился. «Моя жизнь, — отвечал он, — прошла пестро, я мало работал по специальности, которую приобрел в техническом институте. Мне надо многому переучиваться: техника ушла далеко вперед» люди сильно изменились, сейчас рядовые рабочие знают не меньше техников, с которыми я работал лет двадцать тому назад». Его поняли. И вот Галимджан начальник цеха, рядовой инженер. Он вполне доволен своей работой, но приглядывается, приноравливается и к новым усложненным машинам и к новой технологии. И снова предложили ему должность главного инженера. Что мог Галимджан ответить на это? Конечно, он уже освоился на заводе. Пожалуй, потянул бы, но… пошатнулось здоровье. Прошлым летом из-за сердца даже слег в больницу. А подлечившись, попросил оставить его на прежней работе.
Именно в эти дни главный инженер Исрафил Дидаров, с которым он в одной дивизии служил на фронте, повел с ним такой разговор:
— Вы, Галимджан, совсем не заботитесь о своем здоровье. На вашем месте я бы давно начал хлопотать о персональной пенсии. Ведь вам дадут ее без возражений.
Это так удивило Галимджана, так не вязалось с его пониманием своего места в жизни, что он, откинув голову, рассмеялся совсем по-молодому.
— Не смейтесь, — возразил Исрафил, — а лучше прислушайтесь к советам друзей. Сердце уже давало вам один сигнал? Давало. Не надо гнаться за вторым, может быть последним. Надо пожить для себя.
Этот разговор как-то не запечатлелся в памяти Галимджана. Ведь с ним и в обкоме деликатно заговаривали о пенсии. Но, выслушав его ответ, больше не возвращались к этому вопросу. Предложения Дидарова были забыты Галимджаном в тот же день.
Отношения его с Дидаровым складывались на заводе не совсем ровно. И прямодушный, не мелочный Галимджан далеко не все понимал в поведении фронтового своего друга. На некоторые его обещания и уверения, например, не всегда можно было положиться: порой говорил одно, а делал другое. Но характер его, доступный и общительный, казалось, сглаживал эти шероховатости.
Вдруг Галимджан услышал стороной, что Дидаров плохо отзывается о нем как об инженере, Дескать, сильно постарел человек, не может угнаться за современным техническим прогрессом, пора бы ему на пенсию. Если верить этому слуху, не о слабом сердце Галимджана заботился Дидаров, а был недоволен работой его. Возможно, им руководили какие-то другие соображения. Но и на этот раз Галимджан не стал углубляться в неприятные размышления, счел излишним требовать объяснений от Дидарова, — мало ли что наговорить могут.