После таких мыслей Гаухар смелее смотрит на мир, с большей верой в лучшее ждет завтрашний день. Заметив, что муж опять помрачнел, она уже не всегда следует его примеру. «Нет, — говорит она себе, — пусть дороги наши тернисты, надо вести себя ровнее, что пользы поддаваться дурному, настроению, то и дело терзать себя?..»
Чтобы тверже укрепиться в этом мнении, Гаухар вспоминает прежнюю свою жизнь с Джагфаром. Раньше они легче понимали друг друга, глубже чувствовали взаимную близость; грустные минуты случались и тогда, но проходили очень быстро, не оставляя рубцов на сердце. А теперь есть какая-то печальная закономерность в их настроениях; можно безошибочно сказать — после душевного подъема обязательно наступит упадок. Ясно, что надо преодолевать это непостоянство или… Что кроется за этим «или», она и не хотела, и боялась разгадывать.
Наконец-то окончилась зимняя экзаменационная сессия в институте, настал и последний день каникул. Завтра в школу. Гаухар и в малой степени не успела отдохнуть, даже осунулась за это время. Но разве это имеет значение для молодой энергичной женщины? Через несколько дней силы у нее восстановятся, она будет здоровой и цветущей.
Коль скоро Гаухар стала чувствовать себя свободней, больше времени отдавала дому, Джагфар заметно воспрянул духом. Если бы жена вообще не выходила за ворота, он, вероятно, чувствовал бы себя совсем хорошо. Сегодня Гаухар, как только вернулась домой, не теория времени, повязала фартучек, принялась крошить мясо. Решила приготовить любимое блюдо Джагфара перемячи. Мясо, мука, масло есть. Лук, правда, кончился, но одолжил а у соседки.
Мурлыча песенку, она лепила перемячи. Вот-вот должен вернуться Джагфар. Он никогда не опаздывает без предупреждения, обязательно позвонит по телефону» Сегодня не звонил, значит, должен явиться вовремя. И действительно, на лестнице слышны его шаги; только Джагфар может ходить на цыпочках, — он еще нет-нет да и вспомнит проказы молодости. «Ах, дурачок, ну чего он крадется, точно кот? Ладно уж, пусть подурачимся.
Гаухар принялась жарить перемячи, вся погрузилась в кухонное колдовство. Но все же где-то в подсознании отсчитывала минуты: вот неслышно открылась дверь, вот Джагфар так же осторожно раздевается, на цыпочках пробирается в комнату; увидев стол, накрытый белой скатертью, должно быть, улыбнулся довольно — ведь во всей квартире пахнет только что жаренными перемячами.
Вдруг дверь в кухню разом открылась и рядом с Гаухар стоит муж. Она думала, что Джагфар все еще где-то в одной из комнат, поэтому, вздрогнув, вскрикнула:
— Ах! — и чуть не выронила вилку. — Джагфар, до каких пор ты будешь пугать меня?!
Многие десятки раз он проделывал свою незатейливую выходку, и еще не было случая, чтоб не удалось напугать жену.
Джагфар довольно рассмеялся, обняв жену за плечи, проговорил нараспев:
— Ой, перемячи, перемячи! — и пошел переодеваться в пижаму. Из соседней комнаты все еще доносился его смех.
«Вот, глупый, чему радуется всегда!» — думала Гаухар.
Но ей и самой было весело. К тому же перемячи удались на славу. Какой женщине не хочется по-настоящему угостить мужа!
Тем временем Джагфар умывался в ванной комнате. Гаухар не очень-то нравилось, что муж, умываясь, всегда фыркает, как настоящая лошадь, но сейчас фырканье это как бы говорило о мужской силе, здоровье. Все же какое это-счастье — любимый муж!.. Почему-то ей вспомнилась та несчастная женщина — мать Шауката. Природа обошла ее, не наделила ни внешней, ни духовной красотой. У нее нет ни мужа, ни родственников. Появился ребенок, но не как плод радостной человеческой любви, а как печальный и досадный результат случайной связи. Он не принес матери счастья, не утешил, только прибавил забот и озлобленности. Гаухар показалось на миг, что она способна понять ожесточенность этой женщины против несчастного Шауката. Впрочем, к чему эти мысли, когда сама она лишена материнства… И, чтоб отвлечься, она громко, позвала;
— Ты готов, Джагфар? Садись за стол.
— Это проще всего. Сейчас сядем. — Причесывая мокрые волосы, Джагфар вышел из ванной. — Ужасно голоден. Кажется, одним махом, не жуя, проглочу все твои перемячи.
— А я и одного не дам тебе, если не захочешь жевать, — рассмеялась Гаухар. — Хочешь, прочту тебе лекцию о правилах…