— Ладно, Миляуша, оставим в покое художницу, хотя весьма спорно, много ли у меня от настоящего художника. Скорее всего, я просто одна из любительниц, каких тысячи. Пожалуйста, не преувеличивай моих возможностей. Скажи, ведь ты ради меня пошла на прогулку?
— Ну хотя бы и так. Чего тут особенного? — Миляуша невольно насторожилась.
— Почему же все-таки ушла от меня? Разве тебе не скучно было одной?
— Вот те на, скучно! А кто же мне еще нужен? Ты ведь рядом, — Миляуша пыталась улыбнуться.
Гаухар еще раз, теперь уже с определенным расчетом, пристально взглянула на девушку.
— Кто знает… Случается, что кто-нибудь да нужен…
— Не говори ерунду, Гаухар-апа! — с каким-то надрывом сказала Миляуша. — Поговорим-ка лучше о другом. Видишь, кончилось красно летечко. А за осенью придет зима… Если подумать, так на свете мало найдется людей, таких же беззаботных, как мы с тобой, Гаухар-апа. Не правда ли? Люди заделывают дыры, чтоб в домах было теплее. Заготовляют всякие припасы. Верно? Старики не зря говорят; у зимы брюхо большое, все подъест. Раньше в зимнюю пору люди испытывали холод и голод. А мы вот, как кузнечики, стрекочем; «Кто-нибудь да нужен».
Закончив эту странную, почти бессвязную речь, Миляуша отвернулась. У нее вздрогнули плечи. Гаухар молчала. Да, она не могла ошибиться — Миляуша влюблена. И, кажется, неудачно. Может быть» она потому и затеяла эту прогулку, что не знала, куда девать себя? И все-таки Миляуша счастливее других, она может надеяться. А что ожидает Гаухар?.. Нет у нее ни своего дома, ни счастья, ни любимого человека.
Вдруг Миляуша, закрыв лицо руками, зарыдала. Гаухар, пытаясь успокоить, обняла девушку за плечи, а у самой тоже слезы заблестели на глазах, — ее собственная рана только еще начала затягиваться, но далеко не зарубцевалась…. Так они и сидели, обнявшись, говоря Друг другу какие-то малопонятные и еще менее утешительные слова. Здесь безлюдно, никто не услышит этих слов. Если и услышат, только лес да река. Они, пожалуй, могли бы рассказать, о чем так жалостливо говорили Миляуша и Гаухар, но ведь большинство людей не понимают, на каком языке шепчутся между собой ветви деревьев и волны реки.
4
Можно уехать из Казани в Зеленый Берег, а из Зеленого Берега куда-то дальше, хоть на край света, но разве это избавит человека от безрадостных дум и боли в сердце? Можно посмеиваться над Миляушей, ласково называть ее глупенькой, — какие, мол, у тебя могут быть страдания? Ты только еще начинаешь жить, все забудется у тебя, все изменится к лучшему. И это будут правильные слова. А что скажет в утешение себе Гаухар? Что может измениться у нее? От себя ничего не скроешь, почти нет у нее надежд на счастливое будущее. Женское горе должно бы еще больше сроднить Гаухар и Миляушу. В общем-то так оно и есть: они сдружились крепче — чаще встречаются, более откровенно разговаривают. И все же Миляуша еще способна смеяться, петь, веселиться или делать вид, что ей весело. Вероятно, это помогает ей сохранять внешнюю бодрость. Во всяком случае, глаза у нее не потеряли блеска, часто искрятся неподдельным задором. А как развеселит себя Гаухар?
Разница у них в том, что для Миляуши при всех ее сердечных неполадках еще не миновала золотая пора девичества. Она что вольный ветер — куда хочу, туда и устремлюсь. Сердце ее не отягощено пережитым неудачным замужеством. Правда, Гаухар теперь нет-нет да и забудется, какое-то время не думает о муже. Но вдруг, без всякой причины, обида и боль вспыхивают с новой силой. Ей кажется, что только вчера она уехала из Казани, временно покинула свой дом. Воображение переносит ее в привычную обстановку. Наверно, Джагфар только что вернулся с работы. Открыл дверь, вошел в переднюю. А дома тихо, пусто. Нет ни горячего обеда, ни выглаженной рубашки, ни одного чистого носового платка. Если бы недалеко было, Гаухар украдкой пришли бы в квартиру, приготовила обед, выстирала белье… Кто будет теперь присматривать за Джагфаром, раз нет около него жены? Джагфар не очень-то разговорчив, его желания надо уметь угадывать, как прежде угадывала Гаухар. Она знает, например, что он большой любитель чумара Гаухар хорошо помнит случай… Как-то у них в доме кончилась мука. И в магазинах временно не стало. Джагфар ничего не говорил, но Гаухар видела: ему очень хочется чумара. Она знала, что муж объездил на машине весь город и нигде не нашел муки. И вдруг в такое «голодное» время на столе появляется перед Джагфаром объемистая миска дымящегося чумара! У Джагфара, что называется, глаза на лоб полезли. И только когда съел две тарелки, он стал допытываться: «Где ты взяла муки?» — «Не в магазине, конечно. Заняла у соседки». Только и всего. А вот теперь муки в магазинах сколько хочешь. Но кто сварит Джагфару чум ар?