Поднявшись в гору, Галимджан остановился, чтобы перевести дух; вытер платком вспотевшие лоб и шею. Что ни говори, сердце все же дает себя знать, вон как напряженно бьется. Фу, черт побери! Галимджан и не думал, что сердце так взбунтуется. Это, наверно, оттого, что мало ходит пешком. На заводе Галимджан редко отлучается из цеха, перед выходными иногда остается и вечерами. Ладно, если погода будет хорошая, он приведет сердце в порядок: побродит по городку, по берету над Камой, — смотри, какой здесь простор, хоть специально приезжай на отдых. Чего стоит один воздух, — как парное, чуть охлажденное молоко! Галимджан невольно улыбнулся. Прежние докучливые мысли отхлынули, и сердце мало-помалу стало успокаиваться. Не надо вспоминать о неприятном, а то и встреча с сестрой будет не в радость.
Теперь Галимджан вышел на знакомый мост, перекинутый через глубокий сухой дол. Это даже не мост, скорее мостки с ненадежными перильцами. Ширина — всего три, местами даже две доски. Очень длинные мостки, пожалуй, метров двести наберется. Доски прогибаются на каждом шагу. Молодежь, конечно, не глядя под ноги, пробегает по мосткам, — одна забава, — а старому человеку приходится быть осторожным. Высота не маленькая, особенно на середине. Лучше уж не смотреть вниз, а то еще голова закружится, шагай и гляди прямо перед собой, на раскинувшийся впереди городок.
Эти мостки напомнили Галимджану один случай. Лет пятнадцать назад, когда Бибинур только что переехала сюда учительствовать, он выбрал время, чтобы навестить сестру. В те времена он еще работал секретарем райкома в соседнем районе. Много с тех пор воды утекло, а мостки не изменились. Вероятно, они устроены в ту пору, когда в Зеленом Береге впервые была поставлена пароходная пристань. Конечно, не обошлось без того, чтобы это «сооружение» не ремонтировали с тех пор. Но это уже частность. Так вот, дойдя до середины мостков, Бибинур, встречавшая брата, вдруг закричала страшным голосом. Галимджан, шедший впереди, «глянулся, И что же? Бибинур с бледным, искаженным от страха лицом сидит на корточках, обхватив голову руками. Стоило большого труда успокоить ее и перевести по мосткам. Вообще-то сестра у Галимджана не из пугливых, но незадолго перед тем она пережила большое потрясение: ее муж, только что вернувшийся с фронта, умер прямо на улице от разрыва сердца. Вот это и подкосило Бибинур. Уже перейдя мостки, она долго стояла у стены ближайшего дома, сжимая ладонями виски.
…По ту сторону оврага Галимджан засмотрелся на старинную башню, которая когда-то, вероятно, была угловой вышкой крепости. В каждый приезд он с неизменным любопытством смотрит на башню. Сколько ей лет? Чего-чего она не перевидала на своем веку! Сохранились документы, свидетельствующие, что в одно из весенних половодий Кама подступала к самой башне. Галимджан обернулся назад, смерил глазами высоту. «Ого, мостки-то, оказывается, были тогда под водой!
На главной улице городка Галимджан повеселел: теперь уже недалеко идти. День нынче будничный, и все же улица не пустует, Никто из прохожих не глазеет, подобно Галимджану, по сторонам. Для них и новые жилые дома, и магазины стали привычными. А вот приезжему есть на что посмотреть. На улице, пожалуй, больше машин, чем подвод. И никого это не удивляет. Лошади и те уже не шарахаются при виде несущихся автомобилей. Все же кое-что в городе осталось без изменений. Галимджан, как старый партработник, не мог не отметить, что здешние райкомовцы предпочли остаться в старинном двухэтажном доме. Правда, подновили его, подкрасили. А сад райкомовский так разросся, что из-за вершин деревьев виден только самый конек зеленой крыши. Но вот старое здание больницы, окружено новыми пристройками. Ах, да разве успеешь осмотреть все с первого взгляда!..
Бибинур оказалась дома. Когда Галимджан вошел во двор, сестра выбежала навстречу ему, обняла, прижалась головой к плечу, даже всплакнула.
— Ты что же это не дал телеграмму? Мы встретили бы!.. Рахима-апа, девочки живы-здоровы?
— Все в добром здоровье. Послали целую охапку приветов, — говорил Галимджан бодрым голосом.
— Ну, пусть и впредь будут здоровы!
— Галимджан-абы! Во двор выбежала Гульназ, повисла на шее у дяди. Только что, минувшим летом, она вместе с матерью была в Казани, и сам Галимджан, и вся его семья были для девочки близкой родней. Она не уставала расспрашивать и о тетке, и о двоюродных своих сестрах.
— Подожди ты, Гульназ, дай войти дяде в дом, видишь, как он устал. Пожалуйста, абы, заходи. Ой, как ты только донес эти чемоданы?!