После первой пары кругов, стало ясно, что нет никакого смысла в том, чтобы гнать из всех сил, поскольку недостаточная поворачиваемость разрушит мои передние покрышки. Мне следовало соблюдать осторожность и просто пытаться сохранить свою позицию.
Впереди ехали лишь Вильнев и Хилл, я шел третьим. Михаэль постепенно ко мне приближался. Перед гонкой мы условились, что если я буду быстрее его, он не будет мне мешать, и наоборот. Такая точка зрения имела под собой основания. Если я буду быстрее Михаэля, то буду вести свою собственную гонку, но, если в последнем повороте я буду третьим, а Михаэль четвертым, я пропущу его без всяких проблем. Михаэля взяли для того, чтобы он выиграл Чемпионат. Мне же достанется три очка вместо четырех. Кого здесь интересует статистика?
Мы заранее договорились, что если Михаэль будет идти быстрее меня, он свяжется с боксами, а затем мой инженер выйдет на связь со мной и просто скажет «Михаэль». Это будет сигналом пропустить его. Поскольку я боролся со своими проблемами, а Михаэль постепенно приближался ко мне, то было очевидно, что это должно произойти. Но я хотел пропустить его так, чтобы одновременно меня не прошел Алези.
Я выбрал прямую на противоположной стороне от боксов. В этом месте Алези едва ли будет ожидать подобного маневра. И даже если он и попытается проскочить вперед, дальше будет пара поворотов, где я смогу удержать его позади. Все сработала отлично, хотя своим маневром я поймал врасплох и самого Михаэля! Он вынырнул позади в самый последний момент, но, к счастью, все сработало отлично. Алези упустил свой шанс.
Я знал, что не смогу ехать в темпе Михаэля; я был слишком медленен. Вызвано ли это было недоворачиваемостью или он был просто быстрее меня, я не знаю. Интересно, что на утреннем уорм-апе (когда нарабатываются настройки на гонку) мы с ним были разделены сотыми долями секунды, что меня полностью устраивало.
Еще одной проблемой, беспокоившей меня в течение гонки, был износ тормозов. По своему опыту я знал, что имею склонность в течение гонки нагружать тормоза больше, чем в квалификации. Проведенный замер износа моих тормозов на Феррари показывал, что если все будет без изменений, мне будет трудно закончить гонку. Но это была теория, поскольку в течение тестов у меня не было возможности проехать на Феррари всю гоночную дистанцию целиком, и истинный масштаб проблемы мы не представляли. Мне оставалось лишь внимательно отслеживать поведение болида на трассе. Сказать по правде, даже если бы я гнал из всех сил, то все равно не смог бы догнать Михаэля. Моими соперниками были Алези и Бенеттон. Я пытался ехать в своем ритме и не делать ошибок. К несчастью, с Алези вы никогда не можете знать, что у него на уме.
Приближаясь к зоне торможения перед очень медленным поворотом (как раз там, где у меня были проблемы из-за недоворачиваемости) я бросил взгляд в зеркала заднего вида, и увидел, что Алези явно настроен пролезть по внутреннему радиусу, хотя, на мой взгляд, он был слишком далеко. Я предположил, что у него нет никаких шансов на успешный маневр, и не стал об этом беспокоиться.
Затем я взглянул снова, и он был тут как тут, направляясь в никуда. Фактически он потерял контроль над своей машиной еще до того, как ударил меня. Столкновение могло быть намного хуже; он мог спокойно вынести меня из гонки. В результате Бенеттон повредил часть моего заднего антикрыла, и на нескольких следующих кругах я немного снизил скорость, просто чтобы проверить, все ли в порядке.
Для Жана, вообще, подобные штучки весьма характерны. Кажется, что он проделывает их практически в каждой гонке. В первом повороте после старта предыдущего Гран При Бельгии он, блокируя тормоза, влез внутрь. Я был впереди него и, если бы я повернул — что с чистой совестью мог сделать — он бы въехал в бок моего Джордана, и, возможно, гонка была бы остановлена. И я знаю, кого бы в этом столкновении обвинили. В тот раз я освободил ему пространство, и потерял из-за этого несколько мест. Однако на этот раз он заплатил за свое нетерпение сполна.
Это было здорово, поскольку сход Алези снял с меня давление вплоть до самого финиша гонки. Я мог ехать с своем собственном ритме. Я даже мог ускориться, потому что все контролировал и ехал, не заботясь о том, чтобы вести защитные игры. Я стал идти быстрее на две-три десятых на круге, и, больше не заботился о позднем торможении, об удерживании позади себя Алези, и риске повышенного износа тормозов.
Остаток гонки прошел без каких-либо происшествий. После того, как по техническим причинам сошел Михаэль, я передвинулся на третье место, но не гнал во весь опор. Я думал: «Надо финишировать, надо финишировать». Я не мог поверить, что это случится.
Пройденная дистанция была самой большой, которую я когда-либо накатывал на новом болиде. В такие моменты ты многому учишься — например я узнал, что слишком много двигаюсь в кокпите. Сначала сиденье мне показалось довольно уютным, но по прошествии времени я запомнил, где мне необходима дополнительная поддержка. Я изучал поведение болида, и это должно было мне пригодиться в будущем.
В один момент мне в голову пришла забавная мысль, что если пилоты Вильяма врежутся друг в друга, то я смогу победить! Как Найджел Менселл, который, вопреки всем прогнозам, в 1989 году выиграл свою первую гонку за Феррари. Ситуация тогда была весьма схожа — новая Феррари испытывала массу проблем. Они поставили новую полуавтоматическую коробку передач, и Менселлу повезло, что на практике он смог проехать достаточное количество кругов без поломок. На уорм-апе его машина еле ползла. Я охотно верю в то, что Найджел заказал себе тогда билеты на ранний вылет домой. Он в самом деле не верил, что сможет финишировать в той гонке, не говоря уже о том, чтобы выиграть. Когда ему это удалось, Италия сошла с ума.
Я думал тогда: «Вот будет здорово, если то же самое случится со мной!» Но затем я вспомнил о Гран При Австралии конца 1995 года. Тогда я шел на спокойном третьем месте и рассчитывал покинуть Джордан на мажорной ноте, как вдруг сгорел мотор.
Это вернуло меня на землю. Каждый круг стал казаться все длиннее и длиннее. При виде клетчатого флага радости моей не было предела. А что творилось в боксах Феррари!
Я искренне радовался вместе со всеми — команда своей упорной работой определенно заслужила этот праздник. Но, сказать по правде, гораздо больше гордости у меня вызывало третье место в квалификации, позволившее мне в течение гонки избежать многих неприятностей. Финишировать третьим в подобной ситуации мог любой. В этом не было ничего особенного. Но, по крайней мере, я заслужил одну или две кружечки пива. Затем я должен был спешить на самолет, чтобы этой же ночью вернуться обратно в Европу. И мне так и не довелось встретиться с теми двумя девушками…
Глава 3. Показывая свои цвета
Шум, который я слышал после финиша на третьем месте в Австралии, не имел ничего общего с показанным результатом. В закрытом парке меня ждал Михаэль, и, кажется, он сказал «хорошая гонка, молодец». Мне трудно было расслышать точно, что именно он хотел сказать, потому что у меня в ушах все звенело.
Для снижения шума мотора многие гонщики, садясь в болид, затыкают уши специальными затычками, которые используются также в качестве наушников для радиосвязи с боксами. Увы, в течение гонки мои затычки из ушей выпали. Команда пыталась сказать, что, поскольку Жак Вильнев испытывает проблемы, мне нужно прибавить скорости, но этого я не слышал. В моих ушах постоянно что-то жужжало. Я понимал, что мой инженер пытается что-то мне сказать, но мне показалось, что у меня возникли какие-то проблемы, и я начал все больше и больше снижать скорость — и чем больше я отставал, тем больше мне говорили, чтобы я ускорялся!
После гонки ко мне подходили люди, но я не мог их ясно слышать. Раньше затычки никогда не выпадали, должно быть, это произошло постепенно, потому что я этого не заметил, только все больше и больше возраставший шум мотора, который под конец гонки стал совсем невыносимым. Я видел, как другие гонщики перед стартом гонки приклеивают затычки пластырем, и с того дня я решил взять этот прием на вооружение.