Бабушкина квартира, за которой присматривала соседка, встретила его чистотой и аскетизмом обстановки. Ничего лишнего – диван, комод, шкаф, стол и холодильник на кухне, пустой и отключенный, – вот и все. Однако, что-то его разбудило? Телефон снова зазвонил. Ну, конечно! Телефонный звонок! Сергей вздохнул с облегчением. Звонила Нина Корнилина.
– Сережа… – она заплакала, тихо и безнадежно, жалобно всхлипывая и шмыгая носом.
– Что случилось?
– Артур…
– Нина, успокойся, прошу тебя. Может быть, мне приехать? Почему ты плачешь?
– Да, конечно, только… – она судорожно вздохнула. – Артур умер.
– Что? – Сергей ожидал чего угодно, но только не этого. Вид Артура и его речи ему очень не понравились, но на смертельно больного человека он был не похож. Напуган, – да, но и только. Он этого не умирают, во всяком случае, молодые и крепкие мужчины. Сердце у него было здоровое, давление в норме. Что за чушь?..
– Он что… – Сергей хотел спросить, не покончил ли Артур с собой сам, но тут же отмел это предположение. Артур вовсе не собирался лишать себя жизни, он, напротив, был озабочен тем, как ему спасти свою жизнь, которой угрожала неведомая опасность, он прятался, он хотел уехать, скрыться. Он и не помышлял о самоубийстве. Но тогда?..
– Нина, как это случилось?
– На него упал стеллаж в мастерской. Ночью. Я спала, ничего не слышала… – она снова заплакала, горько, навзрыд, как плачут маленькие дети.
– Какой стеллаж? – он понимал, что задает глупый вопрос, но ничего другого просто не приходило в голову.
– Железный… Помнишь, на котором маски всякие стояли, бюсты? Там их два, рядом. Оба были прикреплены к стене. Не представляю, как это могло случиться?!
Сергей пытался вспомнить обстановку мастерской Корнилина. Кажется, там действительно были металлические стеллажи. Ерунда какая-то…
– Отчего умер Артур? Я имею в виду…
– Я понимаю. – Нина помолчала, собираясь с духом. Ей было тяжело говорить об этом. – У него разбита голова, – висок. Наверное, угол стеллажа… – она всхлипнула. – Я вызвала скорую, но было поздно. Они сказали… Они… что он умер мгновенно, сразу. Не мучился.
– Я сейчас приеду, только оденусь. – Сергей не стал объяснять, что до сих пор спал мертвецким сном, а Нина не спросила. Ей было не до этого.
– У нас полно милиции…
– Милиция? Но почему?
– Ну… они не знают точно, несчастный случай это, или нет.
– То есть как, нет? Они что, думают…
– Да. Они думают, это может быть…убийство.
– Боже мой, какой абсурд! Кому могло понадобиться убивать Артура? Он что, депутат, журналист, бизнесмен?
– Я тоже так думаю, но он был так напуган последнее время… Он тебе рассказал, чего он боялся?
Сергей только сейчас осознал, что Артур пытался ему что-то объяснить, втолковать, но так и не смог этого сделать. То ли говорил непонятно, то ли Сергей не сообразил, что к чему…
– Ты знаешь, я так и не понял. Я подумал, у него нервный срыв, от переутомления, от работы. С творческими личностями это случается.
– Да… – Нина вздохнула. – Ты видел «Царицу Змей»?
– Конечно! Потрясающая вещь… Как только Артуру это удается?…– он осекся.
– Она твоя.
Сергей не понял.
– Нина…
– Да, Сережа, она твоя. Я имею в виду, он хотел подарить ее тебе, когда выставка закончится. Он говорил, что она должна быть только у тебя.
– Но почему?
– Я не знаю. Но я хочу выполнить последнюю волю Артура. Возьми картину. Пусть будет, как он хотел.
– Хорошо… – Сергей был растерян. – Когда похороны?
– Послезавтра.
Разговор с Ниной казался продолжением кошмарного сна. Сергей приехал в дом Корнилиных с некоторой внутренней дрожью, смятением в сердце. Тело Артура уже увезли. В мастерскую никого не впускали. Несколько милиционеров расспрашивали Нину, соседей, знакомых, приехавших выразить соболезнование. За забором толпились «почитатели таланта» и просто любопытствующие. Слух о внезапной смерти известного художника облетел город мгновенно.
Сергею тоже пришлось отвечать на вопросы, которые в основном сводились к одному: были ли у Артура враги, не одалживал ли он кому-нибудь крупную сумму денег, и не был ли он сам кому-то должен. Расспрашивали об интимной стороне жизни художника, подразумевая ревность как мотив убийства. В общем, извечные алчность, любовь и страх – как самые неукротимые из людских страстей. Учитывая талант Корнилина, могла присутствовать еще и зависть. Ну и, конечно, не исключалось, что на художника мог совершить нападение маньяк. Величайшие шедевры человеческого гения порой оказывались слишком сильным испытанием для нарушенной психики – картины, бывает, режут, обливают кислотой, и прочее. Сам автор тоже может оказаться мишенью для личности, одержимой разрушением.
Ничего существенного Сергей рассказать не смог. Артур жил в ладу со своей женой, денег никому не одалживал и сам в долг не брал. Явных завистников у него не было. За женщинами не ухаживал, некогда было. Впрочем, его это, кажется, не интересовало. Нападение маньяка? Возможно… хотя и маловероятно.
Исходя из фактов, которые удалось выяснить, милиционеры склонялись к версии несчастного случая: стеллаж оторвался от стены и упал. Как? Всякое бывает. Раз в сто лет и незаряженное ружье выстрелить может. Никаких других объяснений не находилось. Следствие будет продолжаться, но… Никто серьезно не верил в то, что удастся установить истину. В конце концов, несчастные случаи как причина смерти занимают не последнее место. Кто сказал, что случайность исключается?
Вечером, когда все разошлись и дом опустел, Сергей решил, что необходимо поесть чего-нибудь, особенно Нине, которая выглядела ужасно – бледная, измученная, одурманенная лекарствами, с черными тенями под глазами. Он порылся в холодильнике, нашел сосиски, сыр и большие куски торта, сварил кофе.
– Съешь хотя бы немного, нам предстоит много работы.
– Да… – Нина отвечала вяло и безучастно. Она пыталась есть, но это у нее плохо получалось.
– Ты поможешь мне продать картины?
– Конечно. Что именно ты решила продать?
– Все. – Она смотрела куда-то в пустоту за окном.
– Не понял.
Сергей подумал, что он ослышался.
– Я хочу продать все – картины, рисунки, наброски, эскизы…все. От всего избавиться. Даже от его личных вещей. Чтобы ничего не напоминало мне об этом кошмаре. Сережа! – Из ее опухших глаз вновь полились слезы, – Эти последние пару лет мы прожили как в страшном сне. Что происходило с Артуром? Ты не можешь мне ответить?
Сергей покачал головой. Он действительно не мог.
– Вот и никто не может… – она помолчала. – Он не спал ночами, все смотрел какие-то свои «видения».
– Какие видения?
– Не знаю, он так это называл. Может быть, это были галлюцинации? Бред больного разума? Но если бы не они… то не было бы его картин. Ни «Магии», ни «Искушения», ни «Лесных ведьм», ни «Царицы Змей», ничего… Он находил свои сюжеты внутри себя, в тайных уголках своей души, темной и непонятной. Я перестала его воспринимать как того Артура, с которым мы целовались на Невском белыми ночами, гуляли до утра по Петербургу. Он говорил, что это город призраков. Пожалуй, он уже тогда был странным, только я этого не замечала. Как ты думаешь?
– Наверное… – Сергей задумался. Артур всегда отличался от всех, он просто был другим, вот и все.
– «И лишь посредственность одна нам по душе и не странна»…
– Что? – Нина словно очнулась.
– Да это Пушкин.
– А…
– Твой кофе совсем остыл. Налить горячего?
Нина отказалась. Ей хотелось рассказать об Артуре все, что она накопила в своей душе тяжким грузом, избавиться от этого внутреннего гнета, выплеснуть его наружу, освободиться. Она говорила, плакала, вздыхала, снова говорила и снова плакала… Это был болезненный и горький поток, который иссяк только к утру.