К общаге не подъезжает, останавливается под огромным деревом так, что нас ни с дороги, ни со двора общежития не видно. Снимаем шлемы.
- Ну как? Понравилась прогулка?
- Конечно! Спрашиваешь! – поправляю примятые шлемом косы, убираю с лица наэлектризованные волосы. Андрей тоже подхватывает прядь моих волос и отводит за ухо, но руку не убирает. Его ладонь прохладная, контрастно ощущается на пылающей щеке. Он делает шаг, разделяющий нас. Божечки, я хочу этого поцелуя! И когда парень касается моих губ, я отвечаю.
Словно земля из-под ног ходит! Голова начинает кружиться, и я цепляюсь за куртку Андрея. Он прижимает меня к себе, впечатывая спиной в дерево. Низ живота стягивает узлом, и мне хочется ослабить это чувство. Парень вставляет колено между моих бедер Божечки, с ума сойду от такой близости…
То, что целуюсь с парнем, которого второй раз в жизни вижу…
То, что целуюсь с ним посреди улицы…
То, что его колено так чувственно вжимается в чувствительное местечко…
- С ума меня сводишь, - хрипло шепчет Андрей. – Ты должна идти, Мась… Иди, пожалуйста…
- Да, - киваю я, сползаю по его бедру, пытаясь тверже встать на ноги, и делаю шаг в сторону.
- До завтра, Мась, - слышу вслед.
- До завтра…
Влетаю в общагу, чуть не сбив с ног коменду. Здороваюсь и несусь к себе в комнату. Запираю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Ой, дура… Что творю вообще!
Веду себя, как шлюха. Это я что, только что совершенно беззастенчиво терлась промежностью о коленку Андрея, и если бы он не остановился, черт знает, что случилось бы… А случился бы секс под деревом посреди улицы. И после такого… Я была бы ничем не лучше своей матери. Может, это гены так сказываются? Хотя вряд ли существуют ген шлюшности. Это просто драйв, волнение, внимание парня. Надо брать себя в руки. Нельзя вот так, в омут с головой. Иначе будет больно.
Нельзя!
Нельзя!
Нельзя…
Но как же дурманит голову это чувство окрыленности! И эти бабочки в животе, и сладкое томление, и замирание сердца…
Могла ли я мечтать, что такой крутой парень, как Андрей, будет за мной ухаживать? Нет, конечно… Мой предел – хорошие мальчики, мамины сынки, которые ничего дальше своего носа не видят, которые осуждают мою любовь к экстриму, которые стараются убедить, что место женщины – дома у плиты. Что женщина ничем, кроме как создавать домашний уют и рожать детей, заниматься не должна. Что если женщина делает карьеру (какой бы она не была), это каким-то образом унижает мужчину.
А что здесь может унизить? Может, просто мужчина недостаточно амбициозный? И ему сложно с сильной женщиной рядом?
Я не хочу быть слабой. У меня есть мечты, есть планы, есть цели…
Потому и сбежала жить в общагу. Потому и устроилась работать. В следующем году можно будет устроиться на работу в какую-нибудь компанию, чтобы получить начальный опыт по профилю. Это на данный момент моя основная цель.
Варя сказала, что ее Ма поможет с этим. И я им очень благодарна, потому что их семья очень поддерживает меня. Словно я тоже их дочь. Они радуются моим победам и грустят вместе со мной, если что-то не получается. Тетя Лиля какая-то совершенно невероятная. Она согревает своим теплом всех вокруг. Я очень удивилась, когда узнала, что Варя и Дениска – усыновленные. Так и не скажешь. Настоящая семья.
И я иногда даже чувствую себя частью их дружной семьи. И тем горче становится от осознания того, что чужие, по сути, люди относятся ко мне лучше, чем собственная мать…
Какие-то тревожные мысли у меня последнее время, когда остаюсь в одиночестве. Стараюсь отвлечься на домашние дела, но в комнате особо не разгонишься. Здесь всего одно окно, две кровати, стол и шкаф. Еще есть что-то типа крошечного кухонного уголка, там мы с соседкой храним посуду и продукты. Но привести все это богатство в порядок – дело одного часа. А потом снова мысли…
Выхожу во вторую смену на замену девочки-баристы. Нет желания сидеть дома. И ловлю себя на мысли, что ждать приезда Андрея мне радостно. Но снова мысли: приедет – не приедет…
Приезжает! И снова немного раньше, и снова варю ему кофе и оставляю ждать за столиком у окна.