16.
Телефонный звонок разрывает тишину так неожиданно, что сердце уходит в пятки. Принимаю вызов. Номер не знаком.
- Марьяна Александровна Любимова? - раздается монотонно в трубке.
- Это я...
- Светлана Анатольевна Любимова кем вам приходится?
- Это моя мать... - все внутри холодеет.
- В квартире, где проживала гражданка Любимова, произошел пожар. К сожалению, нахоящихся в квартире спасти не удалось. Вам необходимо приехать на опознание...
Дальше я уже ничего не слышу. Роняю телефон и оседаю на пол. Я ведь знала, что рано или поздно что-то подобное случится. Но чтобы так...
Беззвучно рыдаю, роняя слезы. Голос пропал.
- Марьяш, у тебя все нормально? - Заглядывает в комнату теть Лиля и, завидев меня, распахивает дверь и садится рядом. - Малышка? Что случилось? Болит что-то?
Кручу отрицательно головой.
Теть Лиля зовет мужа, Варя тоже входит в комнату, услышав шум. Все что-то спрашивают, а я лишь нашариваю упавший телефон и отдаю его Петру Степановичу. Он перезванивает по номеру, хмурит свои темные не по возрасту брови, выходит из комнаты, прикрывая дверь.
Когда возвращается, начинается какой-то сюр. Мне казалось, что все вот ТАК не может случиться в моей жизни, но что-то пошло не по плану. Еще когда я с Андреем познакомилась...
Сначала едем в морг, где происходит опознание. В квартире было трое. Мамины украшения, которые она никогда не снимала, я узнаю сразу. Колечно золотое, серьги и тонкая цепочка, все запаковано в зип-пакетик. Больше опознавать не по чему. Слез у меня не осталось, и я просто заторможенно иду по узкому коридору, выкрашенному в синий мрачный цвет, за Петром Степановичем.
Дальше в отделение полиции, где я отвечаю на вопросы следователя, подписываю какие-то бумажки, которые Петр Степанович сначала читает. Господи, я так ему благодарна за помощь и заботу... Вот как бы я сейчас все сама? А если бы я была там, в квартире? К горлу подступает комок тошноты, но я сглатваю, поглаживая живот.
Когда Полеев привозит меня домой, я совершенно без сил. Ложусь в кровать и забываюсь тревожным сном.
Будит меня теть Лиля, которая для надежности вызвала врача, что ведет мою беременность, на дом. После осмотра и забора крови на анализ, доктор дает мне блистер пустырника в таблетках. Мой ты дорогушечка, я тебя так ждала...
И, вроде, ничего такого в этих таблетках, но выпив одну, я, наконец, проваливаюсь в крепкий сон без сновидений.
На работе досрочно отправили в декрет. Петр Степанович помог организовать похороны мамы, с чем я сама бы не справилась. Ни физически, ни материально. Все как во сне. В странном, словно не обо мне. И я смотрю на себя со стороны, стоящую у креста с табличкой, на которой мамино имя. И внутри поднимается вихрь из сожаления и чувства вины. О том, что могло бы быть все по-другому, если бы я не бросила мать, не уехала жить в общагу, если бы осталась с ней и попыталась что-то изменить.
Ничего бы я не смогла. Это мне сказал Полеев-старший. Потому что человек, который отказывается от дочери в угоду своим нездоровым пристрастиям - заранее обречен на нечто подобное. Не пожар, так пьяная драка. Не пьяная драка, так что-то другое.
По данным с места пожара, причиной возгарания стала сигарета. Кто-то уснул с сигаретой! Это же так страшно... А соседи? Если бы не Полеев со своими адвокатами, мне бы, как глупенькой девчонке, навесили долги за испорченный ремонт...
Не представляю, как бы справлялась со всем этим одна...
К концу марта Варька укатила на неделю в столицу. Якобы просто погулять. Но странное поведение подруги не давало мне покоя, потому что это уже не просто интуиция мне подсказывала. я видела, что Варька что-то мне не говорит. Она даже по телефону поговорить выходить в другую комнату стала, чего раньше никогда не было. Я старалась не подавать виду, что меня это тревожит. Потому что, ну очень странно я бы выглядела, если бы допрос с пристрастием устроила подруге.
Еще и Марк вдвойне стал проявлять себя, когда узнал о происшествии с моей мамой. Но я теперь на работу не езжу, и у него нет возможности приехать. Точнее, он-то приезжал несколько раз. Но я находила отговорки и не выходила. Вот такая я неблагодарная, и это чувство просто отвратительное, потому что оно разрастается до огромных размеров. Не могу держать все в себе, и снова рисую алгоритм снятия ограничений. Странно это осознавать, но Нейрографика действует. Действует до тех пор, пока я не возвращаюсь домой, а у ворот потасовка...