19.
Время быстротечно, когда все в жизни входит в колею. Меня вписвают через пару дней, а Вера еще остается в больнице. Мне не по себе от такого расклада. Меня магнитом тянет к дочке. Как она там, без меня? Я ни разу ее на руках не держала, она не знает меня... Не знает моих прикосновений, моего запаха... И от этого становится почти невыносимо. Все у нас вышло кувырком. А я мечтала, как в родовой мне положат ее на грудь, как мы соприкоснемся кожей первый раз, как я вдохну неповторимый аромат малышки... И как нас выпишут из роддома, и нас встретят с шариками и цветами Полеевы.
Но на деле все не так, и я постоянно думаю о том, что дочка меня не знает совсем, хоть я каждый день прихожу к ней.
Мне уже намного легче передвигаться, хоть и чувствую дискомфорт. Но и это пройдет, просто нужно время.
Полеевы все так же меня опекают. За время моего отсутствия Петр Степанович распорядился, чтобы сделали детскую. Это было в планах, но пришлось все переиграть и ускорить.
Комната получилась очень светлая и нежная, по-девчачьи милая. На большой свободной стене фотообои с красивейшим единорогом и радугой, легкие тюлевые занавески в тон радуге. Светлые обои, белоснежная мебель...
Все, как на картинке в журнале. И я каждый день утром вхожу в дверь и подолгу просто смотрю на кроватку, представляя, что Вера спит в ней.
Андрей максимум времени проводит со мной. Мы ездим к Вере вместе, гуляем, обедаем в милых кафешках. Но так и не можем сблизиться. И, вроде, не осталось недомолвок, и разобрались с ситуацией. Но что-то не дает перешагнуть окончательно.
Смотрю в его глаза виноватые, и не знаю, что сделать, чтобы все прошло.
А еще я видела недавно Марка. Он ехал на своем "монстре", задумчиво смотря на дорогу. Меня не видел, да и хорошо. Не знаю, как мне с ним общаться. Варя рассказала в подробностях о стычке Андрея и Марка. И подчеркнула, что была права на счет второго. Он неравнодушен. Был...
Да я и сама это понимала, просто мне было проще не замечать. Или делать вид, что не замечала. А теперь стыдно ему в глаза смотреть. Я его обидела. Надо бы поговорить, извиниться... Но я не знаю, как. Сообщение написать - не вариант, это будет неуважением. Но еще большим неуважением будет, если я не извинюсь.
Сижу в кресле рядом с детской кроваткой и смотрю на единорога. Телефон в руке словно жжет, и я решаюсь. Набираю номер Марка. Длинные гудки добавляют сомнений, и я уже готова сбросить вызов, как в трубке раздается голос Марка:
- Я слушаю...
И это его "я слушаю" выбивает из меня последнюю уверенность. Зависаю, вспоминая, о чем хотела ему сказать.
- Ало, Марьяна...
Отмираю.
- Привет, Марк. Со связью что-то... - нахожу отговорку своей заминке. - Как дела? - Глупая, глупая Марьяна!
- Все хорошо, спасибо, - говорит он. - У тебя как?
- Нормально... Я извиниться хотела. За все.
- Тебе не за что извиняться.
- Ты был рядом в самые трудные моменты, а я тебя бросила...
- Ты не бросала меня, Марьяш. Это я сам напридумывал себе... Замечтался.
Перевариваю его слова, и не верится совсем, что это он про меня.
- Я зла не держу. И буду рад общению.
- Спасибо, Марк. Я это очень ценю. И скучаю по нашим посиделкам.
- Тебя выписали уже?
- Да, а Вера еще в больнице.
- Ничего, скоро будете вместе. Отсыпайся пока. Говорят, что потом сон - роскошь, - слышу в его голосе улыбку.
- Наверно, они правы, - я тоже начинаю улыбаться.
- Извини, Марьяш, у меня вторая линия по работе. Не пропадай. Вере привет.
- Спасибо, - лишь успеваю я сказать, как связь обрывается. И, вроде, должно отпустить, но не отпускает. И Марк мне кажется еще более добрым и чутким, а я сама себе еще более эгоистичной и жестокой. - Я желаю тебе счастья, Марик... - говорю куда-то в потолок, прикрывая глаза и откидываясь затылком на спинку кресла. - Ты просто обязан быть счастливым...
***
Отбиваю вызов и откладываю телефон в подстаканник у рычага коробки передач. Опираюсь на руль локтями, устало потирая лицо ладонями. Сказал, что вторая линия? Вот брехло...
Просто нет сил слышать ее голос и понимать, что эта девочка моей никогда не будет. Я старался. И почти получилось, но вернулся ее каскадер... И потом еще разговор с Петром Степановичем... Он позвонил и пригласил встретиться в ресторане за ужином. Мне это показалось странным, тем более, что когда я пришел, он уже ждал меня с бутылкой коньяка, полным столом закусок и двумя стаканами. В тот вечер мы долго говорили. "Я не в восторге от того, что Андрей вернулся. Но эта их история - подстава. Постановка, в которую все поверили... И он не виноват, что так случилось. Просто они оба - жертвы чьей-то жестокой игры. Марьяна должна сама выбрать. А ты должен будешь принять ее выбор, каким бы он ни был".
Мудрый мужик, Полеев. И я во многом с ним согласен, но как же больно... Черт! Смаргиваю воспоминания, усмехаясь. Тогда мы распили целую бутылку коньяка, но пьяны не были. И я знал, что выбор Марьяны будет не в мою пользу, потому что видел ее глаза, когда она на него смотрела. Еще в самом начале. Мои попытки ее переключить изначально были обречены. Но кем бы я был, если бы не попытался? Правда?
Запускаю мотор и плавно выруливаю с подземного паркинга. Перемирие - это хорошо. Но, на самом деле, я не считаю Марьяну виноватой. И Андрея не считаю. Просто так сложилось. Просто немного помяли друг другу морды. Потом выслушали лекцию от Полеева и разъехались. Но то, как Андрей бычился, когда его пытались выпроводить из больницы, показало, что ему не все равно. За это плюсик ему в карму. И мне заодно, за терпение жедезное и силу воли. Отойти в сторону не так-то просто, когда провалился в свою влюбленность по самые не балуй.
Да, себя надо хвалить... Это нам еще в универе говорила преподаватель по психологии. Алина Юрьевна, мать ее так. Сексуальная до невозможности. Хорошо было в универе, да. И Алина Юрьевна на коленях моих скачущая, как наездница, тоже была хороша. Прямо на парковке универа, прямо в машине моей, тогда еще скромном по нынешним меркам Ниссане девяносто девятого года выпуска.
Усмехаюсь. К чему вообще вспомнил ее?
Работа не ждет, и я еду в офис уже готовясь в взбучке от отца. Proebать такой контракт - это не про меня. Но что случилось, то случилось. Заказчик соскочил в последний момент. Тягомотина еще та, делал нам мозги целый месяц, и я сразу говорил, что не выгорит. Но отец настоял на продолжении разработки плана. Потрачено время, потрачена куча бабла и сил. Люди работали по проекту целый месяц...
А эта гнида слилась...
Я верю в то, что, может, так должно быть по воле высших сил, но блядь... Теперь меня будут распинать за то, что в самом начале не настоял на своем. Но да ладно. Паркуюсь у офисного центра и бодрой походкой иду на закланье. Авось пронесет, и папенька сжалится...