Удивительно, но на этот раз выход нашел не Командор, а Эркюль. Видно не зря он ежедневно спускался в здешние шахты. Да и идей, пускай даже безумных, у него имелось с избытком.
— Если дверь не поддается снаружи, надо открыть ее изнутри!
Он устремился к проходческому комбайну и запустил двигатель.
— Стой, куда! Думаешь, я такого ненормального одного отпущу? — запрыгнул следом за ним в кабину Петрович.
— Грузите людей в гондолу и начинайте эвакуацию, — распорядился Командор.
Наверх они успели почти одновременно. Эркюль с Петровичем прибыли даже быстрее, хотя подъемник двигался вертикально, а им пришлось ехать по серпантину, который представляли собой проходы рудного тела. Впрочем, это только на открытых участках выработки диаметр воронки мог достигать двух километров, а для подъема вдоль стен требовалось преодолеть около десятка миль. Там же, где миллионы лет назад магма выбрасывала на поверхность алмазоносную руду, кимберлитовая труба сужалась, наподобие ножки старомодного фужера.
— Ну, ты и шустрый парень! — похвалил нежданного напарника Петрович, когда они оказались на месте.
— Да что там! — беспечно махнул рукой Эркюль. — Мы с ребятами на спор гонки на проходческих комбайнах устраивали.
Дверь и вправду оказалась настолько крепкой, что у бура отвалилось несколько шарошек. Другое дело, что против массы огромной машины не устояла даже самая прочная броня.
— Разойдись! — азартно вопил Эркюль, освобождая проход.
Его камера в этот момент запечатлела полускрытые масками, но от этого оказавшиеся не менее потрясенными лица Клода и других членов его группы.
— Ядреный корень! — не сдержался Ящер. — Это что за Грендель?
Кого он имел в виду, Эркюля или проходческий комбайн, осталось загадкой. Наверх поднялась первая партия пленников.
Внизу у входа на подъемник, тем временем, едва не началась потасовка. Ветер свободы дурил головы хуже алкоголя, вызывая к жизни древние и темные инстинкты, которые у пленников уже не хватало сил подавлять. Все-таки господин ван Бастен, говоря об основном контингенте жителей Мураса, не так уж врал. Маргиналов и наверху, и в шахте хватало. Кто-то хотел прорваться вперед, полагая, что подъемник уже не вернется за остальными. Кто-то наоборот, в последний момент передумал и теперь с воплями пытался прорваться обратно в забой. Камеры выхватывали ожесточенные, испуганные или наоборот болезненно равнодушные лица.
— Вам разве не говорили, что нам нельзя наружу выходить, пока не произошла трансформация, — пытался увещевать товарищей татуированный доходяга, на котором даже примитивная каска горняка болталась, как колокол.
— Боишься, что свежий воздух и солнечный свет нас убьет, точно вампиров? — пропихивая его вперед, чтобы продвинуться самому, сердито глядел на него другой.
— Братцы, не напирайте! У нас тут подростки и женщины!
— Подростков и женщин вперед! — подал голос кто-то из сопротивления.
— А если там засада и придется драться? — возразил ему еще крепкий мужчина, успевший подобрать скорчер одного из охранников.
— Не переживайте, ребята! Всех выведем, — рассеянно улыбался Капеэсэс, пытаясь для каждого найти слова ободрения.
Туся видела, что он еле держится на ногах, но все равно пытается отыскать силы, чтобы помочь тем, кому обещал.
— Смотрите! Здесь еще несколько комбайнов! — обрадованно воскликнул заглянувший в одно из боковых ответвлений Амин.
— И транспортеры для доставки руды, — добавила Сигурни. — Можно перевозить людей и на них.
Находка оказалась весьма своевременной. Уровень воды в шахте неуклонно увеличивался, стены дрожали от далеких взрывов. Автоматика показывала повышение содержания метана.
— Похоже, они запустили механизм самоуничтожения, — проверив показания приборов, констатировал Дин.
Пальцы Ленки летали по голографической панели со скоростью, которой позавидовал бы любой музыкант-виртуоз, срывающийся голос дублировал команды, отдаваемые по нейросети. Но система ей не повиновалась, грозя выкинуть в лимб, а механизм самоуничтожения не имел обратного хода.
— Скорее всего, этот протокол запустился автоматически, когда мы взломали дверь, — предположил Арсеньев.
Туся чувствовала, что он по-прежнему спокоен, словно операция не летит в тартарары, а идет по давно намеченному плану.