— Нет, не знаю. Расскажи, — с внешним спокойствием поинтересовался Чернов.
— Нас никто не слышит здесь? — гость опасливо огляделся.
— Ну, ну, давай выкладывай!
Успа, выкатывая глаза, наклонился к приставу и сказал:
— Вы знаете, что этот разбойник Зелимхан на свободе?
— Ну и что же? — пристав сделал вид, что это для него совершенно безразлично. Эх, если бы недалекий сын мехкетинского старшины мог заглянуть в душу чиновника, он обнаружил бы там страх и смятение. Но видел он лишь улыбку Чернова.
— Он обязательно натворит что-нибудь, — проговорил растерявшийся Успа.
— Возможно, — согласился пристав. — Но мне кажется, что опасность грозит именно тебе, — он вспомнил совет Дубова. Ведь это ты присвоил себе его невесту Зезаг. Зелимхан не забудет этого. Тебе нужно опередить его... — Чернов не договорил, с вопросительной улыбкой глядя на своего посетителя.
Не слишком понимая пристава, Успа наивно спросил:
— Как его опередить? За этим я и пришел, — он принялся нервно мять свою шапку, лежавшую на колене.
— Очень просто... Уже вчера его видели на вечеринке в Харачое, — соврал пристав. — Он уверял своих друзей, что не успокоится, пока не отомстит Говде за оскорбление потомков Бахо.
— А вы не боитесь, господин пристав, что Зелимхан попытается совершить покушение на вас? — Успе ужасно хотелось спрятаться за могучую спину высокого начальства.
— Нет, — с улыбкой ответил Чернов. — Зачем Зелимхану покушаться на меня? Что я ему такого сделал? Во всех его бедах виноваты Адод и Говда, — он откинулся в кресле, поглядел в потолок и добавил: — Да вот еще и тебе не следовало жениться на Зезаг.
Подавленный Успа молчал, глаза его бессмысленно блуждали по кабинету.
— Не знаю, — произнес он еле слышно. — Что же делать?
— А я знаю, — отчеканил Чернов.
Глаза сына старшины с надеждой уставились на пристава. Тот молчал, словно обдумывая что-то, потом медленно произнес:
— Зелимхан все равно будет частым гостем харачоевцев потому, что здесь его семья.
— Ну и что?
— Подкараулить его надо и пристрелить.
— Но он и сам хорошо умеет стрелять! — горестно воскликнул Успа.
— Я дам тебе винтовку, она стреляет гораздо дальше, чем ваши курковые ружья, — пообещал пристав. — Но боже упаси, — погрозил он пальцем, — никому ни звука! Это я только для тебя делаю.
Успа рассеянно молчал. В это время кто-то приоткрыл дверь кабинета и из-за нее высунулась голова в большой папахе из рыжей овчины.
— Господин пристав, я по вашему вызову, — хриплым голосом проговорила голова.
Чернов встал и, подойдя к двери, сказал:
— Подожди немного, — и, плотно прикрыв дверь, повернулся к Успе: — Ну, как ты решил?
Успа молча стоял возле стола, продолжая мять шапку. «Как мог так смело добираться до покоев пристава этот человек? Ведь это же Одноглазый — мелкий жулик! Его никто из порядочных людей близко к себе не подпустит, — мысли эти смутно роились в непривычной к размышлениям голове сына старшины. — И зачем Чернов мог его вызывать?»
— Я тебя спрашиваю, — пристав ткнул пальцем в грудь молодого чеченца, — ты решился?
— Посоветуюсь с отцом и приеду к вам, — ответил Успа, будто разбуженный ото сна, и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета.
Не успела закрыться дверь за Успой, как к приставу вошел Одноглазый. Чувствуя себя как дома, он развязно развалился в кресле рядом с письменным столом. Чернов внимательно вглядывался в единственный глаз посетителя, зорко смотревший из-под папахи.
— Что, забыл свое имя? — спросил хозяин.
— Нет.
— А ну, какое же оно?
— Вор, — ответил Одноглазый и дураковато улыбнулся.
Пристав засмеялся и со всеми удобствами устроился за письменным столом.
— Ну и как, доволен ты своим именем?
— Очень даже доволен, — отвечал Одноглазый, по всей вероятности, действительно не видя ничего дурного в своей профессии.
Пристав выпрямился в своем кресле и вдруг сделал серьезное лицо:
— Но запомни, если ты не прекратишь свои кражи, я посажу тебя в тюрьму. Вчера только жаловалась мне жена купца, что ты обчистил ее курятник.
— А зачем купчихе куры, когда на базаре так много мяса, а у мужа сундук золота? — вполне серьезно осведомился Одноглазый.
Чернов расхохотался.
— Вот уж этого я не знаю. Спроси-ка об этом у нее сам, — пристав снова посерьезнел. — А вдруг купец пожалуется начальнику округа? Тогда нам обоим влетит. Придется мне для оправдания посадить тебя... Куда?