— В тюрьму.
— Верно говоришь. Всякая собака знает свое место. Ну и молодец же ты, Багал, — пристав сделал паузу, будто что-то вспоминая, и добавил: — Да, ты, случайно, не видел Зелимхана Гушмазукаева?
— Нет. А зачем он мне?
— Как же, он ведь твой друг.
— Что вы, какой же он мне друг? — вор с искренним удивлением уставился на хозяина единственным глазом.
Пристав подумал немного.
— Пусть не друг, — сказал он серьезно, — но ты должен увидеть его и передать от меня несколько слов.
— Что же мне сказать ему?
— Скажи, что я хочу жить с ним в дружбе, что готов ему всегда и во всем помочь. Скажи еще, что я лично не сделал никакого зла его семье и не собираюсь этого делать, что все его беды произошли по вине старшины Адода Элсанова и его сына. А честь их семьи опозорили Говда из Махкеты и его сын Успа. Понял?
— Очень даже понял.
— Кроме того, пусти среди людей слух, что власти, дескать, не имеют никаких притязаний к Гушмазуко и его сыновьям, что во всем этом деле повинны Адод и Говда. Понял?
— Понял.
— Но учти, если хоть звуком одним обмолвишься об этом нашем разговоре, знаешь, где тогда будешь?
— Знаю.
— Где?
— На каторге.
— Вот молодец! Вор хорошо знает свое дело, — Чернов покровительственно кивнул Одноглазому и, выпроводив его за дверь, тотчас сел писать рапорт на имя начальника округа с просьбой помочь ему перевестись из Веденского участка.
10.
Когда пристав Чернов давал свои поручения Одноглазому, Зелимхана еще не было в Ведено.
Двое из совершивших тогда побег — Муса и Дика — отправились прямо в Шали, к родственникам. А Зелимхан с третьим товарищем, задержавшиеся, как нам уже известно, в ауле Старая Сунжа, скрылись в Сунженских лесах. Отсюда, проводив Саламбека в Сагопши, Зелимхан также прибыл в Шали.
Встреча трех оказавшихся вне закона людей произошла в доме родных Дики. За стаканом вина стали обсуждать ближайшие жизненные тропы.
— Если мы не будем держаться вместе, нас быстро перебьют поодиночке, — высказал свою точку зрения Муса, сделав хороший глоток вина.
Его поддержал Дика, добавив, что обстоятельства вынуждают их прежде всего совершить какое-нибудь дело.
— Не знаю как у вас, а у меня в доме пусто, — заявил он и вопросительно поглядел на Зелимхана.
— Меня, друзья, извините, — коротко сказал он, — но я сначала должен добраться до Ведено и выполнить поручение отца.
Возразить ему никто не посмел, и он тут же отправился в дорогу.
Идя окольными тропами, Зелимхан к вечеру добрался до того самого родника, где их два года назад, по пути в грозненскую тюрьму, остановили конвоиры, чтобы они могли утолить жажду.
Здесь Зелимхан немного постоял, прислушиваясь к шуму леса. Сейчас грозненские судьи и грозненские тюремщики не узнали бы в этом человеке своего узника. Он был в родной стихии: благородный могучий зверь, вырвавшийся из клетки в родные леса. Его тонкие ноздри трепетали, впитывая родные знакомые запахи, чуткое ухо улавливало каждый звук, глаза отмечали детали, о которых не имеет представления ни один горожанин. Каждый мускул его тела, как сжатая пружина, был готов к мгновенному действию — внезапному прыжку, стремительному бегу, разящему удару.
В этих местах ему был знаком каждый кустик. Какой из безлюдных тропинок ему идти? Но что это? Хрустнула ветка. Зелимхан мгновенно повернул голову, и ему показалось, что это сон: в десяти шагах от него стоил его родной брат.
— Солтамурад, ты?
— Конечно, я!..
Братья обнялись и с минуту стояли молча, не зная, с чего начать разговор.
— Как это случилось, почему ты здесь? — спросил наконец Зелимхан, осторожно трогая брата рукой, будто не веря своим глазам.
— Я уже вторые сутки сижу здесь в засаде, — отвечал Солтамурад, снимая с плеча свое курковое ружье.
— Что-нибудь серьезное?
— А как же! Услышав, что ты бежал из грозненской тюрьмы, все веденские чиновники всполошились и, вооружившись, рыщут по этой дороге.
— И больше ничего?
— Ничего.
— Слава аллаху! — облегченно вздохнул Зелимхан. — А я уж подумал, что какая-нибудь новая беда выгнала тебя из дому.
Солтамурад сразу помрачнел. Фраза Зелимхана невольно напомнила ему, каким беспомощным оказался он, младший из братьев Гушмазукаевых, когда все беды обрушились на семью Бахо. А ведь все началось с того, что невесту-то отняли именно у него.
— Когда ты появился, — сказал Зелимхан, — я как раз раздумывал над вопросом: куда мне направиться — прямо в Ведено или сначала заглянуть в Харачой.