* * *
После обеда адвокат со своими гостями вышел на прогулку в город, чтобы заодно проводить «алазанца», который сказал, что торопится уехать.
У церковной ограды им попался нищий, опиравшийся на деревянный костыль. Его изможденное бледное лицо с застывшей миной жалостливой мольбы подкарауливало прохожих. Одни брезгливо морщились и, сторонясь, проходили мимо, другие бросали потертые пятаки в замусоленную кепку, которую держал нищий в вытянутой руке. Хозяйки, возвращавшиеся с базара, иной раз совали ему куски хлеба. Свободной рукой калека поднимал с земли черный запыленный мешочек и прятал в него хлеб.
Откинув полу бурки, Зелимхан достал из кармана несколько медных монет и бережно опустил их в кепку нищего, то же самое сделал и адвокат. Купец же, поморщившись, прошел мимо и, с укоризной глядя на товарищей, остановился, поджидая их.
— А что же это вы, Далгат, не дали нищему пятака? — спросил Зелимхан, кашлянув, словно у него застряло что-то в горле.
Далгат не сразу собрался с ответом.
— Я-то? — переспросил он наконец, делая вид, что даже не понимает, о чем идет речь.
— Конечно, вы.
— Аллах не сочтет за милосердие то, что делается для таких тварей, — ответил купец брезгливо.
— Почему? — удивился абрек.
— Это же грязный гяур...
— Что вы говорите? — пораженный Зелимхан остановился и грозно взглянул на купца.
— Да разве вы сами не понимаете? — отвечал тот ворчливо. — Впрочем, вы, кажется, в русской армии служите, вот и перестали отличать гяуров от мусульман.
— В таком случае это вы — плохой мусульманин, Далгат, — сказал абрек твердо.
— Почему?
— Потому, что нищий этот прежде всего человек, а не гяур. Вы же двойной грех на себя берете! Первый — отказываетесь дать нищему медный пятак, второй — оскорбляете чужую веру. Это мусульманину не положено.
— Знаю я их! — огрызнулся купец растерянно. — Вечно только просят, бездельники, одно слово!
— Вот где можно много заработать, — перебил их адвокат, останавливаясь на углу Дворянской улицы возле афишной тумбы.
— А что это такое? — заинтересовался харачоевец.
— Начальник области обещает восемнадцать тысяч рублей золотом тому, кто принесет ему голову абрека Зелимхана, — отвечал адвокат, забыв о присутствии купца.
— Какой начальник? — абрек взял адвоката за рукав.
— Генерал Михеев, начальник Терской области, — ответил Шараев. — Смотрите, вот здесь написано... — и он пальцем провел по строчке.
Зелимхан с живым интересом разглядывал объявление, даже потрогал рукой, будто стараясь на ощупь понять его содержание. Вдруг он обернулся к адвокату и спросил:
— Данильбек, есть у вас карандаш?
— Есть. А что?
— Напишите вот так, сверху, — он провел пальцем наискось объявления.
— Что? — удивился Шараев. Купец в это время стоял чуть в стороне, но слышал весь разговор.
— Пишите, — приказал Зелимхан сердито, — что я внимательно читал эту бумагу. С ценой не согласен. Добавлю от себя еще восемнадцать тысяч тому, кто меня поймает. И подпись — Зелимхан.
По спине купца забегали мурашки. Он топтался на месте, не решаясь убежать, хотя только это желание и было у него сейчас. А адвокат, стараясь перевести все это в шутку, улыбнулся неестественно и сказал:
— Что вы! Нельзя этого делать. Нас сейчас же арестуют. Доказывай потом...
— Пишите, пишите, говорю! — Зелимхан толкнул адвоката к тумбе. — Делайте то, что я говорю, не пожалеете!
Шараев все же медлил, но абрек так грозно и выразительно глянул на него, что тот, достав из нагрудного кармана черный карандаш, крупными буквами вывел наискось через все объявление: «Я внимательно читал эту бумагу, с ценой не согласен... Зелимхан!»
Купец, стоявший на краю тротуара, умоляющими глазами смотрел на адвоката, но, заметив в его глазах ту же растерянность, перевел взгляд на Зелимхана, который стоял как грозный судья и готов был отдать суровый приказ самому генералу Михееву, если бы тот оказался здесь.
С перепугу купец, еле передвигая непослушные ноги, тащился рядом со своими спутниками, и голова его кружилась, будто его ударили чем-то тяжелым.
Пройдя еще несколько улиц, Зелимхан, довольный своей выходкой, попрощался с адвокатом и быстро ушел. Жалобу его Шараев обещал отправить генералу.
— Обманул он меня, — тоскливо сказал адвокат купцу, когда они остались одни. — Выдал себя за моего родственника из Алазани.
— И ты не знал, что он абрек Зелимхан? — еле проговорил перепуганный Далгат.