˗ Мам, а мы пойдём на выставку перед отправлением?
˗ А как же. Интересно ведь, что другие мастера-искусники в этот раз напридумывали. И на добычу меняльников наших обязательно сходим-посмотрим сразу, как вернутся. Там много чего любопытного опять должно быть. Для себя, может, что полезное подглядим-вызнаем.
Со стороны домовика вдруг раздался противно-протяжный скрип (ну вот как у него это выходит-то, а?) и многозначительное сопение. Следом донеслось негромкое, но, как водится, яснослышимое бурчание… на то и умелый расчёт.
˗ И ходют, и ходют… И болтают, и болтают… А ты тут сиднем сиди, ни вздохни, ни моргни… А они вместо дела воду толкут да воздух трясут… А скоро уж спать укладываться. Не знай, чем и вечерять-то думают… Зато наговорятся всласть. Ну тем и сыты, видать, будут.
˗ Ну какой же ты ворчун всё-таки! Такой нарядный сегодня, а всё одно ворчишь и ворчишь. Ладно, продолжим. Садись, как сидел.
Домовик приосанился, по-хозяйски положил руку на фигурный вороток самого большого своего самовара (всю ночь небось начищал) и замер. Хорош, что и говорить. Рубаха в мелкий цветок с яркой подпояской, штаны в широкую полоску, писаные лопоточки с онучками под цвет рубахи. Принарядился по такому случаю, вихры вон даже свои пригладил.
Ортём постоял ещё недолго, тихонько любуясь, как мама, то и дело смешивая краски, скороточными движениями ловко выписывает мельчайшие детальки на отображении домовика, искусно ˮоживляяˮ свою картину. Понятно, что двигаться она не будет, мама так не умела… но и без этого, с каждым новым мазком Егорка на холсте всё больше походил на сам-себя ˗ бурчливо-боловатого хитрюгу и придумщика. А ещё на доброго и заботного держальника их дома, надёжного и всеумельного всем подможника, завзятого любителя красавцев-самоваров… Да-а, мама всё-таки мастерица знатная.
˗ Ой, мне ж к Добрыньке надо, ˗ спохватился Ортём, ˗ Мы сегодня у него уроки учить будем. К ужину не ждите.
˗ Угу-у, хоро-ошо-о. Пообедать только сначала не забудь. Там на столе тебя всё дожидается. Под согрева-айко-ой.
˗ Ага. Благодарки!
Тёма поднялся к себе, сменил одёжку и достал из рюкзачка школьный ведунок. А что делать, если напрямую пользоваться общеМировым инфополем только через год учить будут, а как личную доппамять создавать-заполнять и вовсе в последнем классе уже. Ну и ничего, подождём, пока вроде и своей памяти хватает…
Совсем уж собравшись уходить, не удержался, и достал с полки подарок подводников ˗ замечательного осьминожика, словно склеенного из упругих прозрачно-водяных пузырьков-икринок. И если его подержать немного на ладони, он начинал показывать цвета настроения. Сейчас вот заиграл жёлто-оранжевыми переливами, с россыпью светло-зелёных и ярко-голубых дорожек. Красотища!.. Подводники всех одаривают, кто у них впервинку на Дне воздушных пузырей оказывается. И каждый раз что-нибудь новое придумывают. В этом году сразу даже и не понять было, что подарили. Вручили при встрече шары текуче-непрозрачные с яблоко большое и сказали весь день их с собой носить, а на берегу потереть, чтоб незабывайку о празднике получить. И когда они с робятами колобóки-пузыри свои огладили, а те опали и водицей стекли, в руках у каждого оказалась своя фигурка. У Добрыни тогда конёк подводный выпал, у Белянки получился дельфинчик, а у близняшек осталось по звёздочке морской. Да и вообще, здорово было… Одни узоры разноцветные чего стоили, которые осьминожики, чернильники и каракатицы выплетали. А догонялки на коньках и змеях-длиннохвостах, а катание на махокрылах, а водоструи-кувыркалы разные… А как подводники с собой плясать учили, вот тоже где потеха-то была. У них-то ловко получалось, а ты попробуй под водой попляши с непривычки. Да-а… а с пузырями воздушными они что делают, глядеть-не оторваться… а угощения какие выставили, м-м-м… Эх, жалко, что везде не успеть было. Хорошо бы и на будущий год к ним на праздник попасть… Кощейки-то к себе не больно зовут, да и праздники у них мрачноватые, говорят. Хотя тоже интересно, наверное…
Ортём поставил осьминожика обратно, посмотрел, как тот медленно бледнеет, снова становясь полупрозрачным, захватил свой ведунок и спустился в столовую. Откинув полотейку, похлебал щей со сметаной, справился с томлённой на меду репой и, чуйканув Добрыне, прыгнул с крыльца прямо к нему в горенку.
Дружник сидел на полу среди разбросанных подушек, теплых одеял и перин-матрасов, потирая наливающуюся бордовым приличную шишку.