— Только не она, — попыталась протестовать Вика.
— И зря ты так, — не дослушала Леночка. — Очень добрая и дружелюбная женщина. И я с ней уже договорилась. Так что тебе завтра к ней в 6.
Порхая от плиты к холодильнику, в своем бессменном фартуке с ватрушками, она помешивала что-то ароматно и жарко отбивающееся брызгами масла.
— Ну мам, — заныла Вика. — Может, не надо мне репетитора по физике.
– Лучше платить за твоих репетиторов, чем ещё 5 лет за твою учебу, – отрезала Леночка. – Здесь проходные баллы на архитектора ничуть не меньше, чем в Красноярске.
– Вот и поеду в Красноярск, – вяло огрызнулась Вика, сразу же жалуясь Свете в сообщениях.
– Ну-ну, – подтрунивала Леночка, – ты сначала экзамены сдай, тогда и посмотрим, куда поедешь.
Добавить в суп одну, две, три ложки плавленного сыра, размещать. А еще зелень… Конечно, зелень. Мелко нарезанную, как нравится Вите. «Как всегда в своём телефоне, – заворчать на дочь, – не забудь про уроки».
В отличие от Вики мама знала точно: после окончания школы Вика поедет от них НИ-КУ-ДА.
Глава 3
Длинный, разукрашенный рекламой автобус провез ее через рано разгоревшийся закат. От безызвестной остановки – 200 метров до дома Надежды Викторовны.
Райончик перед Викой предстал отчаянный, из тех, что жмутся на окраине приличных с виду городов. Мрачные тупомордые двухэтажки, беспечно наляпанные в линию. Ту обрывали перпендикуляры сталинок повыше, в 5 этажей, таких же на самом деле жутких, облезших.
Деревянные языки никогда не закрывающихся дверей, обезглавленные лавочки и – ярый повод гордо рапортовать в новости – потрясающая живая детская площадка с забитой окурками песочницей и разноцветными качелями. Кое-что всё-таки недостерли. И ржавая советская горка была тут же брошена умирать. Чтобы когда-нибудь ненароком прихватить с собой неосторожного, чересчур резвого дитятю.
В подъезде несло сигаретами и кошачьей мочой. Когда Вика поднялась на второй этаж, откуда-то снизу пьяно и матерно взвизгнула женщина, нечто громогласно шлепнуло о стену, и кто-то еще несколько минут нетвердо топал, проклиная «тупую суку» заплетающимся языком.
«Неужели она здесь живет? Учитель же».
Но никакой ошибки не случилось. Судьба вообще ошибалась крайне редко. Поэтому алкаш вновь заголосил: «Да пошла ты, стерва!» и двинулся вверх по лестнице. Вика несколько раз истерично нажала на звонок.
– Иду-иду! – знакомое и торопливое.
В такт ее сердцу пугливо заикалась единственная лампочка.
– Ой, Вика, как ты скоро! Не опаздываешь! – похвалила Надежда Викторовна. – А то все у меня опаздывают. Звонят: «Надежда Викторовна, так и так». Да ты проходи! Проходи!
Тут же шмыгнуть в узкую прихожую.
– Тебя, наверное, Витька напугал?! Да ты его не бойся, он парень хороший. Однокурсник мой. Всю жизнь вместе учились. Он мужик безобидный, хоть и пьет. Жизнь просто у него не задалась…
Блеклый ряд поношенных босоножек, отвисшие кошачьими усилиями лоскутки обоев, а задалась ли жизнь у вас, Надежда Викторовна?
Пожелтевший, как старая газета, коридор кончался залом с бессмертным лакированным сервантом и непременным ковром на стене.
– Садись, садись вон туда! – подсказала Надежда Викторовна.
Кресло под Викиными пятьюдесятью пятью килограммами мстительно дыхнуло пылью. Так что невозможно не расчихаться. Невозможно.
– У меня тут не прибрано. Ой-ой! – Надежда Викторовна грузно опустилась за письменный стол, разделявший их с Викой. – Все руки никак не доходят. Всё этот ремонт. Как начали! Уже месяца два… Ничего не успеваю!
По правде, не успевали здесь уже давно. Попросту никогда. Так что и книги за стеклом одряхлели, непрочитанные. И тот самый на свадьбу подаренный сервиз. Ах, а потом они развелись! Взяли и развелись. Да и никаких других учеников на репетиторство у нее не было.
Надежда Викторовна отогнала мысли потрепанной методичкой.
– Ну, Викуся, – будто бы они подружки, – ты же помнишь закон Ома?.. Как это не помнишь? Записывай.
Формулы под ручкой разлетались, быстрые, непонятные, откровенно неподъемные. Вика всё писала и писала, послушная школьная отличница, надрессированная на одно-единственное действие.
«Понимаешь? Понимаешь меня?» – силилась получить отклик Надежда Викторовна, но встречала в красивых миндалевидных глазах только покорную пустоту.
Пока не вышел час и не стало понятно, что непонятно ничего. Прямо-таки совсем.
Так вскрылась жгучая несостоятельность Викиной пятерки по физике. Ее, эту пятерку, смело можно было располовинить и, хватаясь за сердце, округлить до трех. Но с отличниками, к счастью, так не принято. Потому что «Не портите вы, Надежда Викторовна, статистику школе!» – вот почему.