«Ну давай подождем, пока сделают», – злится Света.
«Что как маленькая а»
«Кто знает, чего ждать от этих обезьян».
Решения в их паре, будь это единовременная, одна на двоих мысль пойти в кино или улизнуть от нуднейшей школьной экскурсии, всегда принимались единогласно – Светой.
– Боже мой! Боже мой! Как я не подумала! – возмущается мама. – Не пойдешь больше одна! Отец будет тебя забирать.
– Да ладно, мам, – отмахивается Вика.
– Да ладно! К моей дочери пристали какие-то… какие-то гопники! – негодует Леночка. – Одну тебя не пущу!
Ночью, под неразборчивый рокот отцовского телевизора, Вике вновь видятся эти фигуры. Она думает о том, что каждый подросток в 16 пробовал алкоголь. Она думает об однокласснице из гимназии, бледной и худой — та попросила ее посторожить у гаражей, пока она покурит. Она думает о девчонках, таких, как она — скорее еще дети, чем взрослые — которые целуются у подъездов со взрослыми парнями.
Потом в тасующемся калейдоскопе полусна явились болтливые березовые аллеи, их со Светой прогулки, где они, смеясь, пускали радужные мыльные пузыри на радость толстоногим карапузам. Мальчишка с танцев, пытающийся лет в 15 взять ее за руку. И как она после краснела всю неделю, чуть различив в школьном коридоре его статную фигуру.
Тот парень с этими придурками. Серые глаза. Он был, по правде, красивый. Не такой, как ее Паша, нет. Паша он другой… Ее Паша…
Тут эликсир смешался, чтобы напоить ее каким-то тревожными неразборчивыми снами, начисто улетучившимися наутро.
Глава 4
– Виктория, – математичка с утра очень беззащитная и сонная, с совсем человеческой синевой на веках. – Как вы рано! Помогите мне тогда раздать листочки для самостоятельной.
Следом, секундой позже, в класс втекает Лиза Артамонова, отличница, гордость школы, а еще добрейшей души человек. Последнее сполна вспоминалось на контрольных. После коих Лизу, честно желающую стать прозрачной, благополучно переставали замечать.
Она была низенькая, толстенькая и даже немножечко симпатичная. Только вот за все 6 лет никто ни разу не обратил на это внимания.
– Доброе утро.
– Доброе утро.
– Доброе утро.
Утро первого урока добрым не бывает никогда.
– Доброе утро! – Игоресек оглушительно приземлил на парту безразмерный портфель. – Вика, химию сделала?
Она вплыла в класс за 3 минуты до звонка. Походила больше на какую-то зашедшую в школу мамочку или, может, учительницу начальных классов: пшеничный хвост, пушистый и лоснящийся до зависти, хлопковый бежевый «карандаш» на тяжелых женственных бедрах – ляжки, впрочем, толстоваты. Цок. Как будто оповестил лифт, и вот на последнем этаже они встретились снова.
– Алёна, вы наконец-то почтили нас своим присутствием! – сыронизировала математичка.
– Рада, что вы по мне соскучились. Увы, это не взаимно, – отбила та.
– Давайте не будем портить такое хорошее утро, – решила Наталья Владимировна, – ни мне, ни вашей маме, ни Надежде Викторовне. Просто сядьте на свое место. Виктория, вам придется пока пересесть на четвертую парту к Лизе. Потом Надежда Викторовна вас рассадит.
Цок. Это же та самая девчонка у лифта. Худая, большеглазая, с тугой темно-русой косой – мама что ли заплетала? – и хорошо поставленной осанкой. Без загара, косметики, розовых лунок прыщей – белоснежная кожа, потерянное и смущенное выражение. На самом деле вечно потерянное и вечно смущенное, как у детей. Белая рубашка, клетчатый пиджачок. Если бы не рост, ее легко можно было принять за восьмиклассницу. Мышь, ни дать, ни взять мышь. Достойная соседка Лизе Артамоновой.
Если бывает любовь с первого взгляда, то бывает и нелюбовь. Столь же сильная и необъяснимая.
Переменчивое равновесие продержалось 2 урока и рухнуло только на геометрии, когда Игоресик, веснушчатый, улыбчивый, встал и молитвенно попросил:
– Надежда Викторовна, не забирайте у меня, пожалуйста, Полянскую! Я хочу, очень хочу хорошо окончить школу!
Грянул смех.
На перемене, проходя мимо, Алена беззастенчиво толкнула Вику плечом и несколько секунд смотрела, как торопливо мелькают тонкие руки, собирая разлетевшийся град разноцветных тетрадок.
В пятницу от Надежды Викторовны ее забрал отец, неожиданно рано освободившийся со службы.
Из сводки памяти уже взрослой Вики: вечер привередливо, детально скопирован с прошлого. Тот же мерцающий розовый закат над шиферными крышами негласного, невидимого российского «гетто», щекочущий вечерний холод, тот же истерично мигающий фонарь вдалеке. Только на лавочке у пятиэтажки, к счастью, никого не было.