– Лиза…, – шелестело по классу. – Артамонова! Можно мне потом тетрадку?
То щекой к парте, то на востром, всё равно неудобном Лизином плече – чья-то ручка сзади настойчиво уминала пиджак. «Вика! Вика, может, ты эта… тетрадь мне дашь? Как Олька проверять будет?». Отодвинуться вперед – не достанет. «Да, Вик, она у меня точно проверит! А у тебя не будет. Вика! Полянская!»
А на «нежно любимой» физ-ре Алёна – секундный взлет распущенной светлой гривы, эстетичная работа хорошо развитых мышц – мощной подачей впечатала ей в челюсть волейбольный мяч.
Дальше безотчетно плачущий нос, черные мазки туши, словно нарисованные нижние ресницы фарфоровых кукол. «Медсестры нет, – оповещают на вахте. – Больная если, к классной иди».
«Свет», – пишет Вика.
В строке только «Не в сети».
Случайные голоса мутных от слез пустых коридоров. Душная женская раздевалка со скопищем друг на друга брошенных сумок. В ослепшее от грязи оконце бьется дождь. Еще и волосы закудрявились. Ненавидит она свои дурацкие волосы!
Сидит, пушистая, как домовенок, ниже плеч накрытая восставшей тепло-коричневой копной. Дрожит. Обнимает угловатые коленки в разом потускневших розовых спортивках. За что ей все это, Господи?
Алена первая в раздевалке еще до звонка.
– Быстрее надо реагировать, – бросает вместо извинений, обнажая крепкий белый живот. – Сиди, раз играть не умеешь. Бревно бревном.
Тут повсюду разлетается дребезжащая трель. С воплем сыпет вон из кабинетов малышня. Врывается кем-то запущенный, уже неостановимый механизм Надежды Викторовны, гремя: «Девочки мои!», расточая какие-то охающие причитания и собственные объятия. Неизбежные. Прижавшие две головы, светлую и темную, к аляпистой блузке, намертно пропахшей столовскими котлетами и пресладкими духами.
Это нежданно сдвигает что-то внутри – все переполненные, туго закрученные пузырьки: горящая челюсть, колкий песок в глазах (да-да, с самого утра), невыносимая серость пресловутых классов. Лизин зализанный, всегда жирный хвост против легкого Светиного каре – вот-вот обернешься, а она, пригнувшись от учительского расстрела из-под очков, что-то строчит в беседу класса. Показалось: ее нет, только Лиза, не успевая, со вздохом водит по бумаге вслед за математичкой.
А еще город. Промозглый серый город. Как будто во всей вселенной нет другого цвета! Пузырьки разом соскочили вниз. И Вика громко, навзрыд намочила широкую грудь Надежды Викторовны.
– Аленка она, знаешь, неплохая девчонка, – между делом щебечет Надежда Викторовна, пока Вика катает по бумаге упругую, неуловимую, как мячик, на самом деле простенькую задачу. – Такая… К ней притереться надо. Такая… Боевая! Всегда с характером, с пятого класса она у меня! Ух! Всех мальчишек мне била! Как-то даже со старшеклассником подралась. Ой я ее тогда ругала! Ты на нее не обижайся! Нельзя обижаться… Она-то девчонка очень хорошая. Спортсменка. Уф! Я тоже была спортсменка! Всех в кулаке держала!
Мысль снова отскочила. Вымученное решение – собрать в обратном порядке – выступило в бесконечность после запятой. Да что ж такое?!
– Ну как, получается? – по-доброму осведомилась классная.
С готовностью кивнуть. В конце концов, это наказание физикой оставалось терпеть каких-то 15 минут.
– Ну делай-делай, – одобрительно. – Алена – девчонка-то незлая… Мама у нее на скорой работает. Одна ее тащит. Отца нету. Один раз я его видела. Он…
Какая же чудесная у нее в гимназии была физичка. Подумать только! Влюбленная искренне в мертвые свои формулы, молчаливая и неказистая, просто-напросто похоронившая в школе сперва большие мечты, а потом и большой талант.
«А этой бы тест на педагогичность пройти»
«Как начнет, так всё»
«Историю семьи до третьего колена расскажет», – написывала Свете Вика.
Ввести бы ежегодный тест на педагогическую этику, проредить подвядшие грядки деятельных постсоветских учителей, помнящих еще мороженое по 15 копеек и как их самих били указкой. Вот какое мне дело до Алены и того, что у нее происходит? Как можно так просто, из уст в уста, передавать чужую жизнь?
«А как она кричит – ужас»
«Как орет в классе. Аж стены содрогаются»
«Да ладно, у нас же в гимназии прям все педагогичные, – отозвалась Света.
«Ты Николашу нашу вспомни»
«Какой психологический тест»
«Чтоб нас учить вообще некому было»
«Ну Надежда Викторовна на самом деле неплохая», – пошла на попятную Вика.
«Но она тот ещё кадр»
«Николаша хотя бы не очень видно, что косячит. А тут ну прям»