— Ой, беда на мою голову! Откуда вы взялись в такую бурю? У меня в чайхане полно стариков, а непогода принесла молодых! — Он схватил всех троих в охапку и решительно потащил в дом.
Удивительная тишина и чудесное тепло охватили ребят, как только захлопнулась за ними дверь чайханы. Даже не верилось, что на дворе бушует снежная буря, — так надёжно укрылись здесь люди, застигнутые в песках непогодой.
Ребята осмотрелись. Мягкий свет очага освещал большую комнату, а в воздухе носился тонкий аромат кок-чая — зелёного чая — любимого напитка туркмен. Действительно, тут были одни старики! В стёганых ватных халатах, в халатах из верблюжьей шерсти, в шёлковых домотканых халатах, они сидели на чистых кошмах, разостланных по гладкому глиняному полу чайханы. Некоторые играли в шашки, другие прихлёбывали чай из маленьких чашечек, и целые башни пузатых чайников высились перед ними на цветистых подносах.
Но больше всего народа собралось возле седобородого гостя-узбека, старика в большой белой чалме. Узбек держал в руках необыкновенно красивую зелёную пиалу и, улыбаясь, рассказывал что-то своим соседям. Ребята не знали этого человека, как не знали многих, застигнутых в чайхане снежной бурей. Должно быть, пришли они с караванами издалека. Но ребята хорошо знали тётушку Сона-Эдже, хлопотавшую возле пузатого медного самовара. Частенько эта говорливая женщина приезжала к ним в аул за продуктами, шутила с ребятами, наделяла их сладостями.
Приложив руку к груди, Гюль первая почтительно поклонилась гостям, а за ней поклонились и мальчики. Аксакалы закивали в ответ, пряча под седыми усами улыбки. Такая вежливость им понравилась.
— Аю, милые! Где же были глаза ваших матерей, что они пустили вас гулять в такую непогоду! — зашептала Сона-Эдже, подбегая к ребятам. Она потащила их в дальний угол чайханы, поближе к стойке, и усадила на мягкой белой кошме.
— Только вы не шалите, ягнята мои. Седобородые достойны уважения. Это отцы ваших отцов, а некоторые приходятся вам прадедами! — наставляла она нежданных гостей, накладывая им сладостей на тарелку.
Но ребята и не собирались шуметь. Обласканные теплом и покоем, они степенно, как взрослые, налили в маленькие, разрисованные розами, чашечки горячий кок-чай, взяли по леденцу и принялись уплетать лепёшки.
— Ой, ребята! Что-то дома у мамы чай не такой вкусный! — шептал Бяшим, набивая рот халвой.
— А ты побегай ещё под снегом, — тебе и кипяток покажется сладким! — засмеялся в ответ Аман.
Гюль притихла и молча разглядывала чайхану. Здесь всё её занимало — и пёстрые халаты гостей, и маленький радиоприёмник на полочке, но больше всего ей хотелось послушать, о чём говорят старики. Отец говорил ей как-то, что рассказы старых людей, их шутки и чудесные песни славятся далеко за пределами края. Однажды приехали учёные-этнографы из самого Ашхабада, чтобы записать из уст стариков легенды и поговорки. Но старики-аксакалы так расшутились и перебрасывались такими меткими поговорками, что перья выпали из рук учёных. Они смеялись до слёз и до утра не могли расстаться с шутниками-рассказчиками.
Гюль прислушалась к словам старика-узбека.
— Эту старинную пиалу подарил мне мой верный друг и знаменитый рассказчик, — продолжал узбек свою беседу. — Но подарок был сделан с одним условием, — прибавил он и хитро улыбнулся: — Кто будет пить из зелёной пиалы, тот должен рассказать гостям забавную и поучительную историю. Поэтому в нашей семье мою пиалу так и прозвали — «чаша рассказов»! Эй, аксакалы! Кто из вас хочет отведать чая из зелёной пиалы? Ей не мало лет, и расписана она искусным мастером, а чай в ней будет вкуснее втрое!
Старики засмеялись в ответ, но никто не протянул руки к прозрачной чашке, наполненной душистым напитком. Тогда узбек медленно обвёл взглядом чайхану и с поклоном протянул пиалу высокому длиннобородому старику, сидевшему за шахматной доской.
И Гюль, и Аман, и Бяшим хорошо знали этого человека.
Бавам-ата был одним из самых уважаемых людей в их ауле. Замечательный плотник, он, несмотря на свои восемьдесят лет, никогда не отказывался от работы. Недаром говорили в народе, что во всём районе никто не может так прочно и так красиво построить айван-террасу, как старый Бавам-ата. Молодые плотники приезжали даже из далёких аулов, чтобы полюбоваться на работу искусного мастера.
Но Бавам-ата не сразу взял зелёную пиалу. Долго смотрел он на тонкий пар, поднимавшийся над чашкой, и молчал. Только лёгкая улыбка мелькала под его седыми усами.
Тогда все посетители чайханы стали кланяться и просить старика отхлебнуть хотя бы глоток чая из заветной «чаши рассказов».
Проворный чайханщик подал поднос с печеньем, а услужливая Сона-Эдже поставила перед стариком блюдце с мелко наколотым сахаром.
Чайханщик сказал:
— Яшули, уважаемый! Мудрая беседа дороже золота и слаще мёда! А ты у нас — первый рассказчик! Порадуй же дорогих гостей, — прими зелёную пиалу!
— Ай, ай! — засмеялся узбек. — Я обжёг себе все руки, держа так долго горячую чашку в своих ладонях! Пожалей меня, почтенный Бавам-ата, и выпей скорее.
— Да, да! — закричали все старики. — Пей чай, ага, за тобой и мы выпьем, если нас попросят!
Тогда Бавам-ата осторожно, концами пальцев, подхватил хрупкую пиалу, поднёс к лицу, вдохнул аромат чая и не спеша выпил.
Все захлопали в ладоши и засмеялись. А потом в чайхане наступила такая тишина, что стало слышно, как тянул свою однообразную песенку пузатый самовар да завывала за окном снежная буря.
— Ладно, — сказал старый плотник. — Хороший конь от табуна не отстанет. Я не привык отказывать соседу в просьбе. Но, почтенные, на себя пеняйте, если мой рассказ вам покажется скучным.
ЗМЕЯ И ФАЗАН
Эту историю слышал я от отца, а отец мой узнал её от отца своего отца.
В давние времена жил среди туркмен знаменитый резчик Чепер-ага. Не зря его так прозвали: чепер — это художник, ага — человек почтенный.
Искусство Чепера славилось далеко за пределами наших степей и гор. По всем дорогам увозили от нас караваны драгоценные ковры, вытканные пальцами искусных туркменских ковровщиц, и вместе с коврами увозили деревянные двери, сундуки и решётки, украшенные резьбой Чепера.
Вот как было. Во все концы земли шла слава о мастере. А теперь слушай дальше.
Слава — это цветок. Чем пышнее он распускается, тем чаще его навещают пчёлы. Многие юноши приходили к Чеперу и просили принять их в ученье. Но старый мастер не открывал перед ними двери дома и никого не посвящал в тайну своего искусства.
Но вот однажды, когда Чепер сидел за работой, кто-то постучал в калитку. Чепер поднял голову и увидел, что во двор входит незнакомая женщина. Голова её была покрыта старым халатом, из-под которого выглядывало морщинистое лицо.
Женщина вела за руку черноглазого мальчишку, шустрого, словно жеребёнок. Мальчику было лет двенадцать — не больше.
Чепер спросил гостью:
— За чем пожаловала, матушка?
Женщина поклонилась и отвечала:
— О мастер! Я привела к тебе моего внука Мемеда. Он не даёт мне покоя ни днём, ни ночью — так хочется ему стать искусным резчиком.
Но мы знаем, что старый Чепер не в первый раз слышал такую просьбу, поэтому он нахмурил свои седые брови и отвернулся. Сколько ни кланялась женщина, сколько ни умоляла резчика хотя бы испытать её внука, Чепер-ага не поднял глаз от работы.