— Я не мальчишка, чтобы ты мог кричать на меня в моём собственном доме! — твёрдо ответил мастер. — Я не принесу тебе решёток. Уйди, почтенный мулла, и не трать времени понапрасну.
И мулла ушёл.
Вот как было дело. Плохо было дело. Дальше пойдёт ещё хуже.
В этот вечер не зажигали огня в доме старого резчика. В эту ночь не спала Джерен-Эдже; она уговаривала мужа не перечить мулле и покориться, но Чепер стоял на своём.
— Я не пойду к мулле с поклоном и не прощу ему обиды! У меня самого борода седая!
А наутро в ворота застучали так сильно, что они слетели с петель. Во двор вошёл сам наместник шаха Кызыл-хан и его телохранители с палками. Мулла тоже пришёл.
Слуги разостлали пёстрый ковёр; толстый хан сел на него, отдышался и прохрипел:
— Ничтожный! Ты посмел нарушить закон аллаха и шаха!
— Не знаю, в чём ты обвиняешь меня, уважаемый хан, — ответил мастер.
— Ты дерзнул вырезать на решётках фазанов и змей! Ты изобразил на мёртвом живое!
— Неправда! — воскликнул мастер и побледнел. Он знал, что по закону такое обвинение грозит ему смертью.
Но мулла уже поднёс решётки к глазам наместника. Он стал водить по узору своим высохшим пальцем и быстро зашептал:
— О несравненный Кызыл-хан! Взгляни, как тонок этот узор. Эти решётки достойны украсить окна твоего дворца!
Хан сказал:
— Я не слепой! Я вижу здесь хвост змеи и шею фазана! Ты виновен, мастер! Ты нарушил закон!
Не успел он это сказать, как телохранители схватили Чепера и потащили в зиндан — тюрьму, где во тьме, под землёй, томились узники Кызыл-хана и ждали своей смерти.
Вот как это было. Легко попасть в тюрьму, но выйти из неё не легко.
Много горя увидала Джерен-Эдже, обливая слезами пороги дома наместника. Она позабыла свою гордость. Она кланялась последнему слуге и просила замолвить хоть слово за своего несчастного мужа. Но никто не хотел ей помочь, потому что все боялись ханского гнева.
— Слово муллы — это воля неба, а слово хана — закон на земле, — говорили приближённые наместника и разводили руками. — Если хан и мулла не хотят, чтобы твой муж увидел солнце, то он его никогда не увидит!
Несчастная женщина не знала, у кого искать защиты. Но вот однажды она услыхала, что сам наместник собирается на охоту.
— Должно же быть и у него сердце! — воскликнула Джерен. — Я упаду ему в ноги. Пусть мои слёзы тронут его. Больше мне надеяться не на что!
Так и сделала.
Задолго до восхода солнца она встала на колени перед ханским дворцом, но слуги хана прогнали её. Тогда Джерен побежала к городским воротам, чтобы встретить хана, когда он будет выезжать из города. Но у ворот стояла стража. Стражники набросились на Джерен, но она стала их умолять; она отдала им все свои деньги до последней теньга, и стражники позволили ей остаться.
Как только хан со своей блестящей свитой выехал из ворот, Джерен-Эдже упала к его ногам. Но недаром говорят старики: «Чем ходить к жестоким ханам, лучше пойти к милосердным горам». Джерен упала на пыль дороги, не давая коню проехать. Она плакала и молила, но никто не слушал её мольбы. Грозный хан взмахнул своей камачой — нагайкой, — и телохранители оттащили Джерен с дороги. Но она снова бросилась к хану. Тогда телохранители привязали её к высокому столбу, вбитому в землю у городских ворот, чтобы путники привязывали к нему своих верблюдов. Но тут из толпы выбежал Мемед-ученик. Одним прыжком, словно барс, юноша бросился вперёд и повис на узде ханского коня.
— О всесильный! — воскликнул юноша. — Жизнь и смерть в твоей власти. Верни свободу Чеперу!
Взбешенный хан готов был ударить юношу своей камачой, но хитрый мулла узнал Мемеда.
— Остановись! — зашептал он хану. — А ты, дерзкий, отойди с дороги и не трать попусту слов, потому что никакие слова не могут помочь Чеперу.
Он указал своим высохшим пальцем на столб, к которому была привязана жена резчика, и торжественно произнес:
— Помни, несчастный! Как не может расцвести этот столб, так не может увидеть солнца грешник, нарушивший закон аллаха и шаха!
— Ты прав, мой мулла! Не может! — тряхнул головой Кызыл-хан, и всадники ускакали.
Вместе с Мемедом добрые люди отвязали от столба жену резчика и под руки отвели её домой.
Так было. Тяжёлые времена пришли для Мемеда. Но старики говорят: «Сталь закаляется в огне, а сердце мужчины в беде». Когда-то Мемед был весёлым и шаловливым, как верблюжонок, а теперь он узнал нужду и горе. Он выполнял за мастера все работы и не выпускал резца из рук ни днём, ни ночью, чтобы зарабатывать на хлеб для себя и для жены резчика. Он любил Чепера, как отца, и решил во что бы то ни стало освободить учителя.
Мемед крепко запомнил слова муллы: «Как не может расцвести столб, так же не может увидеть солнца Чепер». Он отважился на смелое дело.
Лишь только взошла луна и ночь стала светлой, как день, Мемед взял свой резец и пошёл к городским воротам. Они были заперты в этот поздний час, но это не остановило юношу. Он пошёл вдоль арыка и выбрался по нему из города. Так он вышел к воротам со стороны поля. Мемед осмотрелся — кругом никого не было. Он подошёл к столбу и принялся за работу.
— Только бы успеть до утра! Только бы не опозорить себя и выполнить то, что задумал, — шептал юноша, а его проворные руки уже проводили первые линии рисунка. Так работал он до утра, пока не услышал звуки труб.
Весёлый и довольный, возвращался Кызыл-хан с удачной охоты. Подъезжая к городу, хан увидел, что у ворот собралась большая толпа народа.
— Что там случилось? — воскликнул хан и приказал своим слугам узнать, в чём дело. Но навстречу наместнику уже бежал с криком начальник городской стражи. Он упал в пыль дороги и воскликнул:
— О могущественнейший из ханов! Свершилось чудо! Старый столб, что стоит у ворот, расцвёл.
Хан подъехал к воротам и увидел, что деревянный столб сверху донизу был покрыт диковинными цветами. Цветы были как живые и сверкали в лучах восходящего солнца.
Кызыл-хан обрадовался. Он ударил себя по колену, засмеялся и сказал:
— Я отошлю этот прекрасный столб самому шаху. Он украсит им террасу своего дворца, а мне пришлёт в награду халат со своего плеча!
— О несравненный хан! — прогнусавил мулла. — Ты сказал мудрое слово, но ты забыл о справедливости. По справедливости это чудесное дерево принадлежит мне, потому что ты уже получил решётки!
Хан закричал: «Молчи, жадный человек!»
Мулла завопил: «Побойся греха!» — и поднял свои длинные руки к небу.
Они спорили и бранились при всём народе до тех пор, пока из толпы не вышел Мемед-ученик.
— Ваш спор не стоит крика! — сказал юноша. — Прекратите его и выслушайте меня.
Мулла и хан замолчали, а Мемед продолжал:
— О мулла! Не сказал ли ты, что когда расцветёт этот столб, старый Чепер увидит солнце? Отпустите его на свободу, и он украсит искусной резьбой двери твоей мечети! Поверьте, никто из вас не будет в обиде.
Мулла обрадовался, а хан согласился.
Долго идёт караван по пустыне, но приходит к цели. Рассказ мой тоже к концу приходит.
Всю ночь толпились соседи в доме Чепера-аги. Всем хотелось поздравить его с избавлением от зиндана.
Помолодела, повеселела Джерен-Эдже. Она всю ночь угощала гостей жирным пловом и сдобными лепёшками. Она говорила им:
— Веселитесь! Сегодня у меня праздник в сердце!
Но Чепер-ага не вышел к соседям. Он задумал страшное дело. Всю жизнь соблюдал он закон аллаха и шаха и на мёртвом не изображал ничего живого. Но теперь пришло время нарушить старый закон, пришло время отомстить мулле и хану. Но об этом он не сказал никому ни слова. Люди знали только, что старый мастер вдвоём с Мемедом всю ночь работали в мечети: по приказу муллы они делали новые дверные решётки.