На Пээтера смотрели испуганные глаза Вальтера Курвитса.
Прежде чем Пээтер успел вновь перейти в наступление, все трое пустились наутёк. Он сгоряча кинулся было вдогонку за ними, но вскоре махнул рукой и вернулся к Вильме.
Вильма стояла на тротуаре, согнувшись в три погибели. Голова её была низко опущена, волосы свисали чуть ли не до земли. Девочка то одной, то другой рукой вытаскивала что-то из-за ворота.
По улице в их сторону шёл Пауль. Он внимательно смотрел себе под ноги.
Тяжело дыша, Пээтер остановился возле своего портфеля.
Вильма продолжала обмахивать себе шею.
— Что у тебя там? — поинтересовался Пээтер.
Девочка выпрямилась.
— Вот мерзавцы! Напихали мне за шиворот какой-то дряни. Наверное, муравьёв. Спасу нет, как щекочут. Ой, ой!..
Она снова наклонилась и опять быстро заработала руками.
— Дай-ка я помогу… — Пээтер подошёл к ней поближе.
— Где уж тебе помочь! Придётся мне дома перетрясти всё, что на мне надето. А впрочем, попытайся. Засунь руку вот сюда, за ворот.
Пээтер послушался.
— Ну, пожалуй, хватит… Вот противные типы! Выскочили из той калитки, словно разбойники. Если бы хоть от Пауля какой-нибудь толк был… Интересно, куда это он удрал? Вместе шли.
— Я здесь! — крикнул Пауль с другой стороны улицы. — Искал свою шапку. Будь у меня под рукой дубина, ну и дал бы я им тогда…
— Замолчи! — резко сказала Вильма. — Отправляйся-ка лучше домой штаны менять.
На город уже опустился серый осенний вечер. В окнах дома с противоположной стороны улицы вспыхнул свет. Кто-то подошёл к окну, чтобы задёрнуть занавески.
Светлый прямоугольник упал на тротуар. Вот на него ступил невысокий мальчик. В руке мальчик держал шапку, полы его пальто развевались.
— Спокойной ночи. Пауль! — крикнула вслед ему Вильма. — Нечего нос опускать. У тебя хорошо язык подвешен. У другого зато храбрости — на двоих. Каждому своё.
Пауль не ответил. Зажав в руке шапку, он уныло брёл к улице Койду. Теперь, когда всё уже было позади, собственное поведение ему и самому казалось не очень-то достойным. «Ведь я мог позвать на помощь… — думал он. — Может быть, кто-нибудь и прибежал бы».
Пээтер поднял свой портфель, подбросил его за ручку и ловко поймал под мышку.
— Отчего это ты вдруг замолчал? Язык проглотил, что ли? — упрекнула Вильма Пээтера, выколачивая свою шапочку о колено, обтянутое тренировочными брюками.
— Видала, кто это был?
Голос Пээтера звучал глухо. В нём слышалась затаённая боль. Казалось, мальчик с трудом сдерживал себя.
— Видела, ну и что?
— Ну и что! — зло передразнил её Пээтер. Его удивляло равнодушие Вильмы. — Так, стало быть, Вальтер и есть представитель «благородных» зелёных масок! «Защитник природы»! Мучитель животных — вот он кто! Понятно? А я, дурак, чуть не поверил, будто они и в правду…
Голос Пээтера становился всё громче.
— Может быть, и Пауль из той же компании зелёных! А ты ещё защищала их. «Честные, хорошие…»
— Но они действительно хорошие! — перебила Вильма.
— Значит, такие, как Вальтер, — хорошие?!
— Вальтера среди них нет.
На миг воцарилась тишина. Вильма, словно спохватившись, отвернулась и прикусила губу.
— Откуда ты знаешь? Скажи! Ну!? — допытывался Пээтер с такой настойчивостью, что девочка попятилась.
— Ну что ты ко мне пристал!.. «Кто да откуда»… — Вильма попробовала обратить разговор в шутку. — Просто я так думаю. Слушай, если тебе не трудно, проводи меня. Почём знать, может быть, они опять где-нибудь подкарауливают.
Время от времени по улице Койду с рокотом, мигая фарами, проходили машины. Фонари раскачивались от ветра.
Вильма всю дорогу ни на минуту не умолкала: болтала о том, о сём. Хвалила новую пьесу Дома культуры, в которой играют её мать и отец. Рассказала, что готовит для своей бабушки новогодний подарок — шьёт ей тёплую душегреечку из цигейки.
Вдруг девочка положила руку Пээтеру на плечо и доверчиво сказала:
— Одно моё стихотворение обещали напечатать… Какой ужас! Все станут читать. Чего доброго, ещё засмеют.
И, подумав немного, стыдливо добавила:
— Но и приятно тоже… Я очень рада.
Однако Пээтера невозможно было расшевелить, — он почти не слушал Вильму, он даже не заметил того, что девочка говорит с ним так откровенно, будто он её лучший друг.