— Что ты? — Он даже покраснел.
— Что я? — Агата подняла на него зардевшееся лицо, и глаза ее искрились любовью и счастьем. — Ты устал, Юрочка, я помою тебе ноги.
От окна, где он замазывал стекла, отозвался тесть:
— Устал, конечно. Стоит ли так надрываться? Никого не удивишь. Съешь хоть вола — одна хвала!
Чернушевич взглянул на Шершня и заметил его улыбку. Подумал: зачем насмехается? Сочувствует или издевается?
— Я бы по-военному все поставил. Людей — по участкам, приказ — выполняй! — добавил тесть, а от печи послышался грохот — Альжбета вынимала варево для свиней и сильно стукнула чугунком по припечку.
Правильно говорит тесть, умный он человек. Агата уже стояла с кружкой и полотенцем, и тут же, над тазом, он мылся. Она поливала ему, а он, умываясь, думал: . «Вот оно — счастье!»
— Надо бригадира толкового поставить. Ты, тесть, не согласишься?
Тот даже засмеялся:
— Нет! Что ты. Тут надо кого-нибудь своего, из Зеленого Луга. Мы — приезжие, нам еще веры нет.
— Так и я же приезжий?
— Ты — другое. У тебя... — Он ладонью хлопнул по собственной груди, намекая на медали и ордена зятя. — Тебе верят везде. Я лучше тебе так помогу, как своему... сыну.
Потом был вечер. Чернушевич сидел на крыльце тестевой хаты, курил, с наслаждением ощущая полный покой в своем теле. Тут его снова удивила Агата, и на этот раз приятно. Она принесла баян. Месяца три не брал его в руки, почти с самой свадьбы. Глаза ее в наступающих сумерках светились каким-то неясным огнем.
— Что?
— «Офицерский вальс», Юрочка.
На этот раз он играл необыкновенно: плавно, с тихими долгими лирическими вариациями, которые некогда придумал сам. И под звуки собственной музыки снова вставало: Вена... А еще раньше привал на берегу Прута... «Лучше венского этот наш вальс». Он тихонько сказал Агате, которая прижалась к его плечу щекой:
— Какие мы там видели дома в деревнях! Есть и плохие, но есть и такие, которым позавидуешь. У нас надо строить так же, а не халупы с окнами в землю. А еще я, Агата, думаю, что на месте разбитой мельницы надо поставить новую, и динамо — чтобы осветить Зеленый Луг электричеством. Как ты думаешь?
— Хорошо, Юрочка, все хорошо. Но теперь ты отдыхаешь. Ты же имеешь право хоть со мной отдохнуть?
Конечно, он имеет право на этот отдых. Он подумал так, но не сказал: за низкой калиткой собиралась молодежь, привлеченная его музыкой.
6
В районе, куда ездил Чернушевич с отчетом, его планы одобрили. На заседании в райкоме присутствовал и Харченко, и именно он сказал:
— Мельница и электростанция — очень хорошо. Если это соединится с материальным благополучием, с новой хатой, с повышенной оплатой трудодня — лучшего и желать нечего. Строй, укрепляй!
И когда, окрыленный поддержкой, председатель возвратился в Зеленый Луг, он пошел в хату Томаша, где временно разместилось правление, застал там несколько человек, сел и увлеченно начал говорить об электростанции, Его слушали внимательно, с уважением, поддерживали. Только Никифор, который прижался к двери с цигаркой, такой же длинной и тонкой, как он сам, между прочим сказал:
— С весны можно и за это взяться.
— Почему с весны? Еще до снега далеко.
— У нас еще десять семей в норах живут, а пять хат небом крыты...
— Завтра же всех на строительство, — резко приказал бригадиру Жуку председатель.