— Я вас ищу! — Это Алексей Жук, бригадир. — Несчастье, Юрий Филиппович, Зорька упала, недосмотрели.
Это почему-то рассердило Чернушевича.
— Не знаете, что делать? Пошлите за ветеринаром! Кажется, не дети!
Однако надо было идти. В новой, еще не покрытой конюшне возле молодой кобылы стояли мужчины. Обеспокоенный конюх Селивон сидел на корточках и глядел на кобылу, которая, забросив голову, лежала на земле, потемневшая от пота. Здесь был и Стефан, он давал советы:
— Надо поставить ее на ноги.
— Пошлите за ветеринаром! — сухо сказал председатель. — Такую кобылу недосмотрели! Даже малости самой не можете сделать. Кажется, распределили обязанности, все хозяева... Эх! Не военные люди, только и скажешь.
— Не надо звать ветеринара, — вдруг услышал он слова Шершня.
— Почему? — удивился он, останавливаясь.
Старик усмехался, как всегда.
— Пойдут толки, начнется следствие... Кобылка все равно не поднимется.
Но Чернушевич настоял на своем. Ветеринар опоздал — кобыла издохла. Он потребовал, чтобы сделали дезинфекцию конюшни, помыли коней. Опять председателю прибавилось хлопот, и получалось, что Стефан советовал совсем не пустое. «Нет, — думал про себя Чернушевич, — я еще плохой хозяин, надо прислушиваться к настоящим хозяевам». Ему неприятно было, что приходится заниматься всем, чем попало, что люди ждут от него и приказа и совета. И повелось так, что все чаще и чаще Стефан начал вмешиваться в хозяйство, помогать ему, и все чаще и чаще целый ряд хозяйственных вопросов решался без него, и он наконец получил возможность заняться тем, чем хотелось: мельницей и электростанцией. На этой стройке он снова горел, всецело отдаваясь делу. Она стала для него главной заботой.
7
Хотя и обещал Харченко приехать к Ганне на новоселье, но ни летом, ни осенью не выбрался в Зеленый Луг. В его жизни произошли изменения. Правда, эти изменения не нарушили распорядка его жизни, однако принесли больше хлопот. Раньше он должен был заботиться о хорошем пополнении а Советскую Армию, о подготовке молодых солдат, о том, чтобы помочь вдовам и сиротам, а теперь эти обязанности не отпали, но сделались только частью большой работы, возложенной на него: Харченко избрали секретарем районного комитета партии. Первым в Зеленом Луге узнал об этом Федор Красуцкий: он был в местечке, заходил в военкомат. В райкоме же он и не надеялся увидеться о новым секретарем, — спросил одного из работников, можно ли оформить в Зеленом Луге партийную организацию из трех человек: к тому времени приехал коммунист учитель, и теперь здесь уже было три коммуниста: Чернушевич, учитель и он. Райкомовец сказал, что такой вопрос надо согласовать непосредственно с одним из секретарей. И не успел Федор осмотреться, как его позвали к Харченко. «Вот какой он!» — разглядывал Федор капитана Харченко, о котором столько хорошего слышал от матери. Молодой еще человек, со шрамом на подбородке, внимательные, теплые глаза.
— Садись!
И забросал вопросами про мать, про колхоз, про то, как идет строительство, пожалел, что мало пришлось зерновых на трудодень. Вдруг оборвал беседу, на минуту задумался, глаза блеснули молодым огнем.
— Знаешь что! — сказал он как-то очень весело. — Посиди немного тут, я управлюсь с делами н поедем к вам.
Федор остался в кабинете секретаря. Приходили разные люди. Один докладывал о том, что потребительская кооперации открыла новых одиннадцать лавок, в которые поступили такие-то и такие товары. А книжки? Не только учебники для школ, а политическая, сельскохозяйственная, художественная литература? Работник райсоюза замялся.— Мы же не имеем возможности организовать книжную лавку,— значит, продажу книг надо наладить через райсоюзовскую сетку. Секретарь ответил, что это дело посильное и будет сделано. Потом пришла женщина из какого-то села жаловаться на председателя — при распределении досок, которые привезли для новостроек, ее обошли, а у нее хата раскрыта. Харченко тут же позвонил в райисполком и сказал, что надо помочь женщине, которая придет. Потом беседа шла о том, что несколько школ не доукомплектованы преподавателями, центр не присылает, надо, чтобы нажали через обком. Секретарь записал об этом в настольный блокнот. В двери вдруг просунулся удивительно маленький дедок, под мышкой он нес какие-то прутья. «Видно, веник», — подумал Федор. Дедок шустро подбежал к столу секретаря и положил перед ним веник. Нет, это были молодые деревца.