Внезапно он садится на кровати и встревожено прислушивается. Какой-то непонятный звук доносится из коридора, быстро приближающийся шелест, постукивание, шипение, словно огромная змея несется по переходам дома прямиком к двери его комнаты, кожа трется о дерево, свист вырывается из гигантской ощеренной пасти, все ближе и ближе, нагоняя столбняк и ужас. Пауль готов закричать от страха, он уже набирает в грудь побольше воздуха для панического визга, но тут следует мощный удар в стену комнатки — такой, что вибрирует и приоткрывается дверь — и звук так же быстро удаляется, затихает, унося с собой кошмар и оцепенение, оставив только мгновенно выступивший пот и невесть откуда взявшееся в голове слово «пневмопочта».
— С-сволочи, — выдыхает Пауль. — Вот ведь, сволочи.
Он валится на подушку, дрожащий и злой. Снова вскакивает с проклятиями, задувает свечу и опять ныряет под куцее одеяло. Через пять минут он уже спит и ему снится Антуан Трюффо, мертвый, с синим вздувшимся лицом и проволочной петлей на шее, летящий на своем биплане через бесконечный океан в дивную далекую Францию.
Глава 6
Пауль просыпается среди ночи от того, что его потеплее укутывают его одеялом. Все еще в полусне, он бурчит что-то благодарное в подушку и собирается уже спать дальше, но из глубин сна медленной рыбой выплывает вопрос — на каком языке он говорил, не по-французски ли? Пауль в полном смятении и не может сразу сообразить, кто он и где. Задержав дыхание, он осторожно приоткрывает один глаз.
В комнатке снова горит свеча, причем, стоит она, видимо, на полу, так как свет идет откуда-то снизу. Стопка белья исчезла со стула, теперь через спинку перекинуты его брюки с аккуратно сложенными подтяжками, сорочка и пиджак. Можно только надеяться, что в карманах никто не копался. Ничего предосудительного там быть не должно, но все-таки… Выбросил ли он билет до Парижа? Это вспомнить не удается. Впрочем… Ах, да, билеты были у Трюффо. Бедный Трюффо, как он там сейчас?.. Да и где это — там?..
Пауль слышит тихий смех, явно девичий. Так хихикают пятнадцатилетние барышни, когда не знают что сказать, маскируя смешками пустоту в голове. Они называют это «интриговать». Кто же это интригует его с утра? Пауль открывает и второй глаз тоже.
И правда — девчонка. Худая, чернявая, непричесанная, в ночной рубашке. Лицо удивительно некрасивое. Подбородок слишком тяжел, рот до ушей, нос вообще никакой. Гадкий утенок. Или это освещение виновато? Скалит зубы в улыбке, все десны наружу. Над ним смеется, что ли?
— Сервус, — говорит Пауль. Приветствие звучит хрипло, на полторы октавы ниже, чем обычно. Голос взрослого человека, не мальчика, но мужа. Похоже, он простыл.
— Доброго утра, господин землемер, — говорит девчонка. — Вы спите, спите дальше! Сейчас только четыре часа. Мне на работу пора, воду кипятить.
— Четыре утра? — переспрашивает Пауль. Тут он замечает, что за дверью комнатки, в коридоре, уже слышно хождение, скрипят доски пола, кто-то надсадно кашляет. Обслуга проснулась, соображает Пауль. Девчонка тоже из обслуги. Из буфета. Или из чулана? Нет, точно — из буфета.
— Мы рано встаем, — говорит юная буфетчица. — Когда господство проснется, все уже готово будет, и вода для бритья, и кофе, и ботинки будут почищены. Вам ботинки надо почистить? Я выставила их за дверь. Лоттхен их заберет и тут же вернет начищенными до блеска, вы и проснуться не успеете.
Она опять хихикает. Дурочка какая-то. Пауль вздыхает.
— Меня зовут Хильда, — продолжает тараторить девчонка. — А как ваше имя, господин землемер? Это секрет? Можно мне вас звать просто «господин землемер»? Вот уж будет, что рассказать нашим на кухне — приехал новый господин землемер, и не успела я оглянуться, как он уже у меня в кровати! Ой, господин землемер, извините, прошу вас, я ничего такого не имела в виду! Я только хотела сказать, что вы у меня спите… Ой, бог ты мой, да что же это я?!..