— У вас низкий уровень допуска, — уже спокойнее поясняет Пауль. Сойдет это за объяснение его резкости? Пусть думают, что он беспокоится из-за секретности бумаг. Краузе надувает губы и сутулится, он обижен.
— Да-а, Макс, пальцы прочь от секретного журнала! — поддакивает младший писарь. — Вдруг там композиции, которые тебе знать не положено!
Старший писарь скептически хмыкает.
— Лишнее знать вообще опасно, — через плечо роняет Пауль, перепрыгивая через лужу. Помощники, потоптавшись, шлепают вброд. — Сколько у вас смертей было за последний месяц? Это война, а не игра в серсо. Я берегу ваши жизни, понимаете, вы?
— Так точно, господин поручик, понимаем…
— Как не понять…
Остаток пути они проделывают в молчании.
Кантина — большой бревенчатый дом в два этажа с широким и длинным балконом на беленых столбах — встречает их разноголосым шумом, запахами кухни из приоткрытых из-за духоты окон и навоза от крытой коновязи. Несколько военных курят во дворе, развлекаясь киданием зажженных спичек в облезлого петуха, нервно фланирующего в отдалении.
— Привет, Максик, — кричит один из курильщиков и машет рукой старшему писарю Краузе. — Я слышал, вам выписали нового начальника? Так что, конец безделью?!
Краузе делает страшные глаза и украдкой показывает на Пауля пальцем.
— Вот дерьмо, — бормочет спросивший и с серьезным видом козыряет Паулю. Тот ограничивается прохладным кивком. Если его будут считать задавакой, то меньше будут лезть с разговорами.
— Господин поручик, ждем вас вечером на партию в карты, — говорит другой офицер, тот, что со спичками. — Пожалуйста, сегодня в семь прямо здесь, у нас запросто. Девочки тоже будут!
Вот ведь влип, думает Пауль. Девочки. Еще девочек не хватало.
— Спасибо, господа, очень сожалею, но я должен разобрать бумаги моего предшественника. Вынужден отказаться.
— Тогда завтра. Ефрейтор Клее будет показывать карточные фокусы, очень занимательно! Рекомендуем!
— Благодарю за приглашение, — Пауль медлит перед обитой непромокаемой фанерой входной дверью кантины, Юнг мышью проскальзывает вперед, открывает и придерживает створку. Они проходят темным коридором, минуя увешанные шинелями и фуражками гардеробные стойки. В подставки для зонтиков воткнуты сабли, из угла слышится хлюпанье и чавканье — чей-то денщик, сидя на картонном ящике с консервами, хлебает суп из котелка, на бороде его нависла капуста. Пауля передергивает от отвращения.
— Найдите место поспокойнее, — приказывает он Юнгу. — По возможности, без соседей.
Младший писарь исчезает и тут же возвращается.
— В офицерской зале все занято. Есть четыре места в зале для технического персонала — в углу, возле механолы. Но надо поторопиться, а то займут. Сюда, пожалуйста.
Через две комнаты, полные обедающих, они проходят в угловую залу, протискиваются между стульями, задевая чужие спины и колени, стараясь не толкнуть никого под локоть. На них недовольно косятся, но не протестуют. В помещении душно и накурено, Пауль спохватывается вдруг, что забыл снять пальто. Проклятье! Извиваясь в тесноте ужом, он выпутывается из рукавов (одна пуговица при этом отрывается и закатывается под чужой стол) и, не найдя лучшего места, кладет пальто на крышку механического пианино. Они садятся, вернее, занимают места только Пауль и Краузе, а младший писарь отправляется на кухню за едой. Пауль намеренно устраивается спиной к остальной публике, лишних расспросов он боится.
— Что же механола? — спрашивает Пауль, помолчав. — Она играет?
— О, да, играет, — живо отвечает Краузе, обрадованный вопросом, — и еще как играет! Мы сами ее усовершенствовали — с вашего места не видно, но сзади к ней подвели трубки, а внутри набили ее модулями, конечно, списанными, но еще вполне пригодными. Наши компонисты наперебой переводили все известные мелодии в машинные композиции, это было как соревнование между группами — кто больше и быстрее напишет. Теперь это — чудо-аппарат, сто восемьдесят композиций, если не ошибаюсь. Да что там, больше! Стоит только запустить насос и механола будет способна играть двое суток подряд, ни разу не повторившись. Отдел технического контроля организовал небольшой хор и нередко радует нас вечерними концертами. А вы поете, господин поручик? Извините за вопрос.
— Нет, я не пою. Но люблю послушать, если, конечно, пение хорошее. Когда будет следующий концерт?
— Точно не скажу, но кажется — в пятницу. Если не восстановят конфигурацию. Если все же поднимут, во что я лично, уж извините, господин поручик, не очень верю, то придется работать в две смены, наверстывать упущенное, и будет не до концертов.