Ну, и Франка тоже не была совсем уж ничего в жизни не видавшей дурочкой. Когда живешь вдевятером в двух комнатах, при том имеешь трех старших братьев, да жизнь кругом простая деревенская, то уж по-всякому мужчину от женщины научишься отличать. Конечно, голыми весь день не ходили, как здесь, но все же. Девичество свое Франка деловито потеряла лет в пятнадцать, как и большинство ее товарок, и проблемы из этого не делала: в крестьянском кругу в невесте ценилось другое — работящая ли, хозяйственная, и спокойного ли нрава. А Франка была горазда на сюрпризы, поэтому понимала, что судьбу свою придется искать не в деревне Бибербах, а в городе. Да и тесно ей было в деревне, скучно.
Поэтому образцовое заведение профессора Вагнера стало для Франки настоящей школой жизни. Отношения между людьми, и даже более того — между полами, были здесь как на ладони. Хотя сначала Франка не замечала ничего подозрительного, она просто работала и радовалась, что в конце недели ее ожидает заслуженное вознаграждение, первые в ее жизни самостоятельно заработанные деньги. Она их не потратит, а отложит, а потом, когда в конце месяца у нее будет свободный день, она отправится навестить родных и вот тогда-то и удивит их огромной суммой — целых пятнадцать марок, а то и больше! Но к концу месяца жизнь ее настолько переменилась, что Франка лишь диву давалась, оглядываясь назад, какая она была тогда еще простуха.
Итак, то, что от работы постоянно отвлекают шастающие вокруг неодетые господа, это необычно, но не более того. Каких только странных условий труда не бывает на свете! А вот то, что некоторые из ее напарниц иногда куда-то исчезают надолго, пойдут воды попить и пропадут на час, а потом возвращаются такие раскрасневшиеся, что становится ясно, что жажда их как мучила, так и продолжает мучить — то вот это уже примечательнее. Или зачем-то запираются в прачечной изнутри, когда стирают там в одиночку, и не открывают, хоть обстучись. Или, бывает, когда вечером господину отдыхающему полагаются тихие настольные игры в клубной зале, этот господин попадается на дальней дорожке парка с хризантемой в руке, неожиданно полностью одетый и, что поразительнее всего, раскланивается с Франкой так почтительно, будто она маркиза какая! И постепенно до Франки доходит, что кроме видимой, медицинско-оздоровительной жизни, в санатории вовсю бурлит и другая, незримая, амурно-развлекательная. И жизнь эта, хоть и обходит пока Франку стороной, вот-вот захлестнет с головой и ее.
Так и вышло. Вдруг Франка замечает, что некий тип из отдыхающих, молодой человек лет двадцати пяти, примечательный лишь набриолиненой шевелюрой и пухлыми губами — а об остальных его достоинствах Франка судить не берется, хотя и может — так вот, этот молодой господин что-то слишком часто сталкивается с ней в коридорах санатория. Господин отменно вежлив, всякий раз, раскланиваясь, желает «доброго утра фройляйн Франке», правда, соломенное канотье при поклоне прижимает не к груди, как полагалось бы, а много ниже. Потом, убираясь в его комнате, Франка находит на столе очень миленький гребень для волос, хоть и деревянный, но тонкой работы и лакированный, а рядом записку «Подарок фр. Франке на праздник Хр. Вознесения. Хайнц». Хотя праздник уж недели две как прошел. Франка гребешок на всякий случай не берет, но через час этот Хайнц, полотенце на бедрах, ловит ее в оранжерее, где Франка в тот момент пропалывает левкои, и спрашивает, неужели его подарок не понравился?! Понравился и даже очень, только чего это подарки какие-то ни с того ни с сего? Очень вы мне приглянулись, фройляйн Франка, говорит Хайнц, своей серьезностью и жизнелюбием, а более всего, замечательным цветом волос. Вот я и подумал, продолжает Хайнц, что к таким чудесным волосам очень подойдет элегантный гребень. Пока Франка соображает, что «элегантный» — это, вероятно, что-то вроде «красивого», Хайнц уже втыкает гребешок на положенное место, конечно, криво и неправильно. Франке приходится грязными от земли руками эту красоту поправлять, а Хайнц тем временем вежливо говорит, что, если его подарок принят и понравился, то он, Хайнц, просит засвидетельствовать это одним поцелуем. И пока Франка собирается с мыслями, как бы ему так отказать, чтобы он не очень обиделся, Хайнц ее обнимает сбоку за плечи и целует прямо в щеку. Что это вы себе выдумываете, возмущается Франка, вытирая щеку грязной рукой, а Хайнц извиняется, говорит, что не смог удержаться, так она собой красива и, в подтверждение, целует ее второй раз прямо в измазанную щеку. Тут Франка видит, что он и сам испачкался, пытается вытереть ему губы и только пачкает еще больше. И вот они уже весело смеются, Хайнц обнимает Франку уже более по-хозяйски и целует уже сколько хочет, а Франка думает лишь о том, как бы вымыть руки, а то с грязными и пообниматься нельзя, и левкои остаются непрополотыми. Тут звон колокольчика созывает господ руссоистов к обеду и Хайнцу нужно уходить, но молодые люди уславливаются встретиться сегодня еще раз, вечером, в лодочном сарае.