Эта история с тарелкой навела меня на мысль, что жизнь невидимки не так уж безоблачна. Есть свои сложности. Вы читали новеллу этого англичанина, Вэльса, про настоящего человека-невидимку? Нет? Тот литературный герой сделал себя невидимым физически — выпил какую-то химическую дрянь, чем-то там облучился и стал прозрачнее стекла. Так у него жизнь была много кошмарней, он был вынужден ходить голым, так как прозрачной одежды он себе сделать не удосужился, а дело было зимой. Еще он должен был прятаться всякий раз после еды, пока съеденное не перестанет просвечивать через его невидимое тело. И его было слышно. Не можешь даже пукнуть. Масса неудобств. Неудивительно, что, в конце концов, он спятил, объявил себя королем и, коротко говоря, очень плохо кончил.
Я тоже невидим, но это другой тип невидимости, условный. Я условился со всем миром, что меня как бы не видно. Игра такая. И все окружающие в нее очень серьезно играют. Поэтому все переносится гораздо легче, не так как в том рассказе. Я хожу одетый, мне тепло. Всякая вещь, которую я одену, автоматически считается тоже невидимой. Сплю я в общежитии статистиков, свободных мест там, правда, нет, поэтому я приловчился спать днем, на чужих постелях, пока хозяин комнаты на службе. Я не боюсь, что меня обнаружат — даже если кто-нибудь вернется пораньше, меня не побеспокоят, найдут тысячу законных причин не ложиться в кровать пока в ней лежу я. А бодрствую я, в основном, ночью, так удобнее.
Вайдеман умолкает и грустно смотрит на Пауля, словно не знает, что же еще сказать. Пауль чувствует, что после этой лекции-исповеди, между ними образовалась какая-то связь, нечто общее, Он уже не способен более относиться к неудачнику Вайдеману как к врагу, как к постороннему.
— Вы можете спать у меня в бюро, там есть кушетка. Впрочем, вы ведь и сами знаете.
Вайдеман улыбается вполне по-доброму и качает отрицательно головой.
— Нет, не надо. Может, я зайду к вам в гости как-нибудь вечером, поболтаем. Я ведь еще не сказал вам, как закончить войну.
— И про теорию Дарвина…
— Ах, это… Ну, если очень коротко… Утверждается, что человек произошел от обезьяны. А от кого тогда произошла сама обезьяна? Понимаете? Ведь не от лошади же… Впрочем, бог с ней, с теорией. Практика гораздо важнее. Итак, закончить войну можно вот как… Подождите!.. Нет, помолчите!.. Вы слышите? Вот этот звук, вы слышите его?..
Тонкий нежный свист, очень тихий и протяжный, действительно возникает словно ниоткуда и постепенно заполняет объем комнаты невесомым звуковым туманом. Пауль вертит головой, пытаясь определить направление, но ничего не выходит — звук идет отовсюду, возможно даже с улицы.
— Что же это? — спрашивает Пауль, вскакивая. — Это облава?!
Вайдеман делает ему рукой знак — помолчите! В одну секунду свист резко усиливается и становится понятно, что звук издает гелиограф — большое вогнутое зеркало снизу и несколько малых зеркал, укрепленные на кронштейнах сверху, начинают поворачиваться вокруг вертикальных осей, влево-вправо, все увеличивая размах колебаний. Из потайных гнезд, щелкая, выскакивают линзы в стальных ободах, длинные микрометрические винты начинают бешено крутиться, линзы ползут вдоль промасленных направляющих на свои расчетные места. Свист становится трепещущим, прерывистым, словно пламя, пульсирующее в керосиновой лампе, в нем прорезается лихорадочный внутренний ритм, ему вторит постукивание невидимых рычажков и вздохи поршней. Нижнее зеркало внезапно замирает на месте, словно натолкнувшись на невидимое неодолимое препятствие, слышится удар металла о металл, такой мощный, что содрогается пол, и сверху конструкции из-за хаотического нагромождения кубиков, плавно поднимается на рычаге еще один ком модулей. Десятки гибких трубок тянутся за ним, как клубок змей.
— Нет, это не облава, — кричит Вайдеман, на его лице пляшет широкая улыбка, похоже, он даже скалит зубы. — Это Господин Граф, он снова с нами! Они все-таки включили напор, Людвиг! Здравствуйте, Господин Граф!
Вайдеман поднимает руку и приветственно делает пальцами в воздухе. Паулю, выглядывающему из-за спины Вайдемана, кажется, что угловатая голова Горгоны кивает в ответ, но, возможно, это только игра теней — свеча почти погасла от сквозняка и огонек едва теплится.