Марк собрал все свое знание херцландского и поблагодарил Грабовски - коряво, зато от души.
- Сюда бы Томаша с Петром, - сказал Уве, когда они уже вышли из церкви и направлялись к машинам.
Юрген словно ничего не услышал, а Мира только очень по-оборотнически фыркнула, слегка напомнив Марку Агнешку. Может, из-за этого он, хотя и не особо стремился разговаривать с Уве, все же спросил:
- Зачем это?
Уве заметно расцвел, нагнал Марка и уже набрал в грудь воздуху, но Мира испортила ему минуту славы:
- Они, можно сказать, земляки. А ксендзов в нашей земле мало.
- Ксендзов? - переспросил Марк.
- Священников, - быстро вставил Уве.
- Грехи бы им отпустил, что ли, - буркнул Марк и прибавил шаг, снова оказываясь впереди всех.
Всю дорогу до оставленных на дороге машин Марк чувствовал спиной исходящее от кого-то из оборотней осуждение - то ли такого легкомысленного отношения к религии, то ли ребяческого решения Марка, из-за которого им пришлось топать туда и обратно несколько километров.
Когда они наконец добрались, по лицу Юргена Марк понял, кто был источником этих эмоций, которые, похоже, ощущали все. Положение немного исправил все тот же Уве, запросившийся в машину к Юргену. Ему никто не возразил, и, устраиваясь на совершенно таком же сиденье, но уже рядом с Мирой, Марк даже немного повеселел.
- А ведь ближайшую сотню километров на дороге не будет ни одной камеры, - заговорщическим тоном сказал он, когда машина с Юргеном и Уве ушла вперед.
- Даже не думай, - Мира смотрела прямо перед собой, и ее четкий профиль освещали лучи близящегося к горизонту солнца.
- Никто ведь не узнает.
Марк постарался придать лицу как можно более невинное выражение, хотя Мира если и могла его увидеть, то разве что боковым зрением.
Она покачала головой и улыбнулась.
- У тебя нет сердца, - с горечью сказал Марк.
Мира кивнула.
- И совести.
Мира кивнула еще раз.
- И сердца!
- Это ты уже говорил.
- У тебя нет сердца вдвойне!
- Интересные у тебя представления о физиологии медведей.
- Ну, вдруг вы как диплодоки. Только у них было два мозга, а у вас - два сердца. Точнее, у тебя-то обоих нет.
- Ни одного, - согласилась Мира.
Марк тяжело вздохнул.
- Давно бы уже права получил, - заметила Мира и снова еле заметно улыбнулась.
Марк махнул рукой.
- А вдруг я имел в виду горячий секс на заднем сиденье? Где-нибудь в лесу? Или в полях? Неромантичная ты особа!
- Мейстер Леджерву-уд, - протянула Мира, - мы, конечно, не так давно знакомы, но у тебя же все на лице написано.
- Неромантичная и бессердечная, - подытожил Марк.
- Именно так.
Марк еще немного поворчал, но Мира почти сразу переключила его внимание, задав вопрос о лагере, и остаток дороги он развлекал ее байками из своего инструкторского прошлого.
Когда они въехали в город, солнце опустилось еще ниже и почти касалось краем острых шпилей старинных зданий.
Они припарковались у Управления, Марк вылез из машины, потянулся и сказал, что еще поработает немного. Мира осуждающе - почти как Юрген - покачала головой, но ничего не сказала.
Примерно так же на Марка посмотрел одинокий охранник, которому Марк отсалютовал, проходя мимо.
Это было еще одно херцландское неписаное правило, к которому Марк никак не мог привыкнуть - в пять вечера любая работа прекращалась. Все дела откладывались на следующий день, обсуждения заканчивались на середине, двери плотно запирались и все отправлялись по домам.
На людей это, впрочем, не распространялось, и по дороге к кабинету Марк наткнулся еще и на уборщицу, уставившуюся на него с такой же смесью удивления и ужаса, что и охранник. На приветствие Марка она не ответила и ускорила шаг, толкая тележку со своими уборочными принадлежностями дальше по коридору.
Скрип колесиков затих за поворотом, и на Марка опустилась давящая тишина. Не помогло даже тихое гудение компьютера, за который Марк поторопился усесться, плотно закрыв дверь в кабинет. Чтобы отвлечься и не настораживать уши на любой шорох и отзвук, Марк постарался сосредоточиться на составлении плана, и это ему неожиданно удалось, да так хорошо, что, когда в тиши кабинета раздалась резкая телефонная трель, Марк чуть не подпрыгнул.
Успокаивая подскочившее к горлу сердце, Марк схватил трубку и по привычке ляпнул:
- Леджервуд слушает, - тут же сообразив, что стоило бы, во-первых, называть не свою фамилию, а отдел, а во-вторых, вспомнить, как это будет на херцландском или хотя бы международном.
- Ты же знаешь, что переработки не оплачиваются? - услышал он чуть насмешливый голос Штефана.