Ведьма, прищурившись, сошла с помоста и завернула в балаган. Дядюшка Ши, повинуясь её щелчку, безропотно и молчаливо поплыл следом, едва касаясь досок носками башмаков.
— Ну, рассказывай, что за девочку ты засадил в кристалл?
— Аа… оо… о, как приятно снова обрести речь! Благодарю!
— Что за девка?
— Не знаю! — жалобно вякнул он, потирая горло. — Сама пришла!
— Как? Откуда?
— Увидал, что хочет обворовать мой балаганчик, и скрутил. Неопытная, видать, хоть, кажется, и ведьмочка.
— Ведьма?
— Я накинул на неё иллюзию кристалла. Все знают, Ши — мастер иллюзий! А она сохранила разум, зыркала на меня, даже с этим воровским корольком языками сцепилась.
— Ах, у тебя и он погостил? — рассмеялась ведьма, оглядывая балаган. Ещё один щелчок — и Ши оказался у самого её лица: — А теперь запомни, пройдоха ты грозогорский: девочку эту не тронь. Думать о ней забудь и разыскивать не смей, если не хочешь, чтобы время кувырком пошло.
— Что-о? — выпучил глаза балаганщик. — А как же вы? А вы… Ах, простите, госпожа моя… Уж вы-то за ней приглядите!
— Уж я-то за ней пригляжу, — задумчиво повторила она, глядя, как Ши шлёпнулся на усыпанный опилками пол. — Да вот не так просто это будет. След её не берёт.
— Как так? — обомлел балаганщик. — Всех берёт, а её — не берёт?
— Нездешняя она. Как в кокон спрятана. Не идёт на неё ни пыль, ни след, ни слово. Вот и мне не далась в руки…
— Так неужели, если бы госпожа пожелала по-настоящему кристалл купить, не купила б?
— Подозреваю, именно так.
«Ведьма ведьмовская, — пронеслось в голове у Ши. — Скорее бы спровадить!»
— Хватит дрожать, и сама ухожу. И вон из Грозогорья со своими побрякушками — чёрные зеркала, алые скатерти! Не шутки это. Время в кольцо завернуть и юнец по глупости сумеет. А ты попробуй потом распутать, распрясти...
На этих словах у Ши зашумело в голове, и очнулся он лишь под утро, в том самом искристом переулке, куда накануне занесло Хедвику. Такова уж была милосердная магия столицы: выносить заплутавших, перепивших, потерявшихся и проигравших не в чащобу и не в тёмные скверы, а в старый переулочек, к которому стекались шумные городские тракты.
На этом с Дядюшкой Ши распрощаемся — до поры до времени.
Глава 4. Мастер и мудречиха
— Вор, менестрель, дворянин — и по уши погряз в долгах, — пожилой мастер осторожно опустил свёрток с кристаллом на матрас и подмигнул своему отражению в бутылочно-зелёном оконном стекле: — Ну, где ты? Знал же, что по пятам идёшь.
Скрипнул ставень, и лютник с улыбкой перемахнул через подоконник. За его спиной занимался сырой и бледный осенний грозогорский рассвет. Словно всё золото первой осени в одну ночь смыло, и унеслись вслед за ярмаркой огненные бабочки, рыжие брызги
— Почему это в долгах? — спросил жданый гость, втягивая в комнату футляр с лютней и захлопывая створки. Те беззвучно сошлись, и, мелькнув шустрой змейкой, встала на место искра защитной ворожбы.
— Кому как, а мне за этот кристалльчик ты должен порядочно.
— Ах, да... Сколько?
— Ну... сотня серебряных сверху тех двух, что я заплатил Ши.
— Сотня? Пожалуйста, если согласишься взять голубыми шарами. Сколько? — повторил лютник.
Мастер прищурился, оценивающе глядя на кристалл:
— Хорош. Хорош! Чистый, крепкий. Поди, из Каменного Храма?
— Ну как сказать... Так сколько шаров?
— Пять. Но ярких. Мне не нужны склизкие ошмётки, что Ивар принёс в прошлый раз. С таких одна жижа, ни крупицы пыли не вытянешь.
— Будут к концу недели.
— Вот и хорошо. Не задерживаю тебя больше, мой скользкий скальд.
— Не торопи реки, почтенный мастер. Проверь, не продешевил ли ты с платой.
Лютник с неизменной улыбкой запахнул плащ и, едва касаясь, очертил пальцем грань кристалла. Старик непреклонно ответил:
— Проверю, непременно. Но без тебя, без тебя. Ручками, инструментом, в мастерской и проверю.
— Вот только ручками не надо, почтенный.