Мастер и лютник перемолвились глазами, будто советуясь. А потом Грегор обернулся к Хедвике и со вздохом молвил:
— Беру тебя в подмастерья из уважения к властителю воров. Чтоб могла отработать две сотни серебряных честным трудом, а не у обочины тракта.
Лютник расхохотался:
— Вот как события происходят, стоит попасть в столицу! А ведь звал я тебя всего лишь на лютне подыграть… Всё с ног на голову, верно? А ты держи ухо востро, виноградная, не трепещи да не бойся — погляди, какие у тебя друзья выискались: мастер каменный, благородный вор, ведьма да пройдоха-балаганщик. Каждому бы так! А вам, друзья мои, теперь самое время спать!
— Весёлых тебе песен, — пожелал мастер Грегор в спину ходящему лютнику. — Да сам больно не светись!
— И тебе звонких камней! — долетело из темноты. — Леди береги!
— Вот как события происходят, — пробормотал мастер, передразнивая лютника. — Ну что, подмастерье, идём в дом. Завтра за работу. И как тебя угораздило в Грозогорье?..
— В дела мудрецов носа не суй, голову потеряешь, — процитировала Хедвика.
— Ты, что ли, мудречиха? — фыркнул Грегор и вдруг захрапел прямо на ходу, опершись о шершавый столб, подпиравший потолок.
***
Наутро Хедвика наконец сумела разглядеть Грегора как следует — не в ярмарочном сумбуре, не в полутьме рассветной мастерской, а в ярком, чистом и по-северному спокойном свете дня.
Грегор сошёл по широкой шаткой лестнице, насвистывая и вытирая руки о фартук. Спустившись, он скинул фартук на низкий тёмный комод; следом туда отправились грубые перчатки, а на стол по соседству со звоном лёг монокль в три толстых линзы. Тогда, наконец, он взглянул на Хедвику обоими глазами — узкими, чёрными, словно налитыми густым и горячим ягодным соком.
— Ну, хозяйка незваная, накрывай на стол, — попросил мастер, обтирая руки огромным холщовым холстом. — Я уже не одни бусы каменные оправил, пока ты тут дремала.
— Бусы? А чего же в перчатках дерюжных? Разве в таких тонкую работу делают?
— Что ты знаешь, виноградова дочь. Прежде чем огранкой да росписью заниматься, камень отколоть надо. Думаешь, мне торговцы готовые бирюльки приносят, знай вставляй в оправу? Не-ет, — мастер с хрустом сомкнул пальцы и уселся за стол. Потёр кустистые брови — словно кто щёткой по деревянному полу прошёлся. — Ну, давай, вон там, в буфете, тарелки, в рундуке овощи, под окном пирожки.
Хедвика принялась выставлять на стол тарелки, а сама всё приглядывалась к Грегору: притворяется или на самом деле чудаковат? А тот, сощурившись, глядел в окно, пожёвывая пёрышко.
«В служанки не нанималась, — подумала она, вытаскивая противень с круглыми пирожками, — но послушать, о чём настоящий мастер говорит, плохо ли? Может, между делом и что полезное окажется. Убедиться бы только, что мастер вправду настоящий..»
Убедиться ей в этом за день пришлось не раз.
***
Не успели кончить с завтраком — ни рыбы, ни дичи, одни салаты да пирожки с вареньем, — как в дверь постучали. Два стука, пауза и ещё три. Хедвика встала было из-за стола, но Грегор поднял палец и, чуть погодя, приложил к губам:
— На чёткий стук не отзывайся. Если стучат рассыпчато, весело — тут можешь открывать, воры пришли, купцы или покупатели помельче. А если вот так… — стук в дверь, как по заказу, повторился, — если вот так, то к дверям и соваться не смей. Это из гильдии. И лучше бы тебе не знать, зачем.
— Зачем? — тотчас спросила Хедвика.
— Молчи, молчи, виноделочка, и живенько-ка вон туда скачи, — шёпотом велел мастер, махая в сторону дверей за буфетом.
Хедвика скользнула за витражные створки и притаилась в ожидании гостей. Грегор тем временем отпер сцепленные на ночь засовы
— Доброго дня, мастер! Заказ из дворца.
— В с другим и не приходите. Ну, проходите. Мастерская налево, уж помните, поди. Давайте бумажки…
Двое мужчин в кашемировых шляпах и алых плащах вошли внутрь. По всему было видно, что они тут не впервые, и мастера уважают.
— Не тесно вам? — спросил тот, что повыше, с плоской сумой наперевес. — Может, походатайствуете? Уж мастеру Грегору правитель не откажет. Выделят мастерскую попросторней.