Оглянулась на таверну — из трубы искры, дым, из дверей шум — и вспомнила, что корзину свою у стола оставила. Но на что ей корзина, на что ей на рынок за ягодами идти, коли у неё на запястье теперь ягод целый лес купить хватит?
Тряхнула мокрыми прядями, расплескала вокруг брызги да искры и отправилась размокшей тропой в Грозогорье, что сияло белым заревом на горах. Говорят, на площади Искр мастерских по камню — не счесть. А мастера хоть и неохотно подмастерьев берут, а толковую, охотную и при каменной пыли вряд ли упустят.
Ну, в Грозогорье!
А ты, менестрель, лгун, обманщик самый необыкновенный, — спасибо тебе! Никакой ты не Сердце-Камень, сердцем чувствую. Да только впервые в жизни промокшее платье не лесной сквозняк сушит, не пламя очага, а ветер магии.
[1] Рил — весёлый, тревожный, «бегущий» танец, распространённый в Ирландии и Шотландии.
Глава 2. Картография северолесья
Столица северолесья встретила Хедвику горячим осенним солнцем. Лето в Грозогорье не гостило тысячу лет, но каждая осень в городе стояла поистине золотая. Сияло литое солнце, шумел по мощёным площадям ветер, золотистые сухие травы вились на нижних улицах, а с окрестий съезжались телеги крестьян и купцов, полные медовых груш, янтарных яблок и густого пшена.
Хедвика миновала широкие каменные ворота и вошла в город. От самой стены вверх уводила сложенная из булыжников дорога, кое-где меж камней пробивались ломкие стебли трав. Травы в Грозогорье особые: рождённые неприветливой весной, они устремляются в рост, но скорая осень покрывает их ранней изморозью, горькие дожди гнут к земле синие стебли. К зиме травы становятся легки, бесцветны, что паутинка. Такими, говорят, вместо нитей шьют самые хрупкие кружева, самые нежные полотна, а то и по живому сшивают…
Но никаком травам было не подняться выше башен дворца — там, у вершин, ярились голубые снега, сияли ледяные звёзды. К дворцовым воротам и дальше, к извилистым горным ущельям вела дорога, на которую ступила Хедвика. В звонком осеннем воздухе вставали перед ней лестницы и аркады, узкие тропы, улочки и дома — все они взбирались выше и выше, всё Грозогорье словно стремилось ввысь, к вершинам гор, с которыми делило корни.
Далеко вверху полыхала флагами площадь Искр. Хедвика подняла голову, вглядываясь, щурясь от пронзительного осеннего света, но рассмотрела только ряды крыш да гирлянды угасших на день фонарей высоко-высоко за домами. Путь к лучшим мастерским предстоял долгий...
Но кто велит ей искать пристанища на ярмарочной, шумной и надменной площади Искр? Она может отыскать мастерскую скромнее в одном из переулков, увитых осенними путами шиповника и сухими плетьми мышиного гороха. Она может начать с малого. Но прежде… Даже в самой маленькой каменной лавке её встретят по одёжке.
Рассмеявшись, Хедвика отколола от каменного браслета на диво легко отломившийся малахитовый лист и вошла в первую же лавку, вывеска в окне которой обещали гостям роскошные наряды, достойные самих правителей.
— Леди желает платье?
Голос раздался из ниоткуда и прозвучал так неожиданно, что Хедвика вздрогнула, озираясь. Неловкий шаг — и где-то мелодично зазвонили тихие колокольчики, а в глубине тесного помещения вспыхнул ласковый свет. Пахло портновским мелом, тяжёлым пыльным бархатом и сухими цветами; после пестроты улицы полутьма лавки «шелков и платьев» была приятна, уставший взгляд с облегчением скользнул к тихим огонькам у дальних витрин.
— Да, платье, — нервно ответила Хедвика невидимому собеседнику. — Не слишком вычурное… и не слишком дорогое.
В ответ раздался негромкий смех.
— Леди с карманами, полными магии, не желает быть приметной?
— Именно так.
«Откуда продавцу знать, что у меня с собой столько каменной пыли?»
— Вы, видимо, впервые попали в город? Лучше бы вам помнить, что проницательность — черта нижних улиц. Вверху вы найдёте шум и блеск — мудрый дворец оградил себя от умных глаз. Истинных магов Грозогорья вы отыщете только у подножия, да, может, на площади Искр. Уж она всегда готова похвалиться мастерством и пестротой…
— Спасибо, а всё-таки платье мне сейчас нужнее совета. Покажите невычурное… но достойное.