Мстислав рассчитывал вырубить воина ударом по голове, как и его товарищей, но мужчина заметил его и схватился за оружие. Мстислав не стал ждать, когда меч противника освободится от ножен. Он резко развернулся и своим мечом снес стражнику голову.
Уже не заботясь о шуме, с окровавленным мечом в руке Мстислав обогнул угол дома и оказался у костра, который горел перед домом. Там он увидел двух вооруженных мечами мужчин, стоящих спина к спине. Одновременно с ним с другой стороны вышли его братья. Не дожидаясь их, Мстислав напал на стоявшего к нему лицом воина. Пырей и Борислав не дали второму вступить в бой с Мстиславом и тоже атаковали. Через пару минут, все было кончено. Три брата стояли над телами поверженных врагов.
— Пырей, забери детей и Рогнеду, Борислав со мной, встречаемся у «драконьей рощи», — скомандовал Мстислав, братья без вопросов подчинились.
Проводив взглядом братьев, Пырей поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Через минуту за дверью послышались шаги.
— Кто здесь? — спросил напуганный женский голос. Рогнеда слышала шум и лязг оружия за окном и теперь не знала чего ждать.
— Рогнеда, это я — Пырей, — отозвался он. Дверь распахнулась и на шею Пырею кинулась перепуганная женщина.
— Пырей, как я рада тебя видеть, — и до этого сдерживаемые слезы хлынули нескончаемым потоком.
— Все уже позади, — успокаивал Пырей будущею мачеху, — собирай детей, нам надо уходить.
— А эти? — спросила она, кивнув в сторону костра.
— Они не против, — ответил Пырей.
Рогнеда первый раз с того момента, как открыла дверь, взглянула в сторону костра. Там лежали два трупа ее тюремщиков. Чтобы не закричать, женщина зажала себе рот рукой. Через мгновение справившись с собой, она вопросительно посмотрела на Пырея.
— Что, началось? — задала она вопрос.
— Да, — ответил Пырей.
— А остальные? — спросила она, кивнув в сторону костра.
— Они тоже не против, — ответил он, — иди за детьми, надо спешить.
Рогнеда зашла в дом, а Пырей вернулся к костру. Он решил перетащить тела за угол дома, чтобы не пугать детей. Как только дело было сделано, он затоптан начинавший и без того угасать костер. Теперь все следы кровопролития были скрыты ночной мглой.
Борислав вел Мстислава к своему дому тропинками известными только ему. Да и тропинками назвать это было сложно. Они шли через огороды, пролезая в щели между сараев и заборов. Жрец иногда ходил этим путем, если не хотел ни с кем встречаться на дороге. Минуя последнее препятствие в виде густо растущего кустарника, братья оказались напротив жилища Борислава.
Они долго всматривались в темноту, пытаясь увидеть шпионов Касьяна, но ничего не происходило. Никаких движений возле дома не было. Борислав уже собирался подойти ближе, но Мстислав удержал его. В этот момент от боковой стены дома отделилась темная фигура, к ней от дерева двинулась другая.
Теперь Мстислав увидел все, что хотел. Больше не заботясь о тишине, братья двинулись к дому. Завязался бой. Противник Борислава оказался совсем молодым и неопытным. От первого же удара жреца он выронил меч, а когда наклонился, чтобы поднять, Борислав ударил его сверху по голове, стараясь не убить, а только оглушить парня.
Пока Мстислав разбирался со своим противником, жрец постучал в закрытые ставни.
— Влас! — позвал он, — собирайтесь, нам надо уходить.
— Борислав это ты? — переспросил мельник.
— Да, торопитесь, — ответил жрец.
Услышав голос, как он считал, покойника, противник Мстислава запаниковал. Мстислав, воспользовавшись этим, нанес ему смертельный удар мечом в плечо рядом с шеей, рассекая артерию и ключицу. Пинком отшвырнув уже мертвого противника, Мстислав выдернул меч из безжизненного тела.
В это время на площади вождь, стоя на спине черного дракона, обращался к людям с призывом одуматься.
— Касьян и колдун вас обманывают, — говорил он, — это они хотели убить Яромилу, но драконы спасли ее и теперь она у них.
— Люди, вы только послушайте, что он говорит, — прерывая Добромысла, сказал колдун, — вождь обезумел, его околдовали эти проклятые ящеры! Если Яромила жива, то почему же ты тогда не представишь ее в качестве доказательств? — спросил он, обращаясь уже к вождю.
— Потому, что не хочу рисковать ее жизнью, — невозмутимо ответил Добромысл.