При этих словах Вилберт достал из бокового кармана рюкзака плоскую банку, маркировку которой я сразу узнал — это была терцианская артель Урсула, производившая полнейшую гадость.
— Хорошие консервы?
— Не очень.
— Вот видишь, — усмехнулся торговец. — Ты увидел этикетку, однозначно знакомую тебе, и, даже не пробуя продукта, сделал вывод. А ведь это очень хорошая еда.
Вилберт повернул крышку, и показалось, что даже в лесу запахло специями. Запах был очень знакомый, но в нем ощущались неизвестные мне нотки.
— Замечаешь? Это рукодельные консервы, их приготовила Долли, если знаешь ее. Шикарная женщина, всегда готова приютить путников, если поделиться с ней новостями или едой. Просто золотые руки. Я по ее просьбе сейчас направляюсь на рудники, к ее мужу, она попросила меня передать посылку.
— Что ж ты делал на ферме Кьяры?
— Я не знаю, чья это ферма.
— Ты знаешь, что это чья-то ферма. Ходить можно только по дорогам. Тебе повезло, что я сегодня на смене, а не Эльбан и не кто-то еще. Они бы за один твой след на поле обобрали бы тебя до нитки.
— Как понимаю, ты хочешь взять с меня совсем немного?
— Ты прав.
Я бы не взял с него ни единой монетки, но штрафы, которыми любила осыпать хозяйка фермы своих рабочих за любую ерунду, требовали хоть какого-то возмещения.
Вилберт снова полез в рюкзак.
— Увы, монетами я не богат.
— Ты же торговец!
— Но это же не значит, что у меня полный кошелек…
Зря, ой как зря он это задумал. Вилберт думал, что я обычный сторож-фермер без рефлексов и подготовки. Едва рукоятка его пистолета показалась из рюкзака, я успел вскинуть карабин и всадить одну пулю ему грудь, а вторую — в его тупую башку. Тут же я рухнул на землю и отполз куда-то под низко висящие ветви ивы и замер. Прошла минута, две. Никого. Похоже, Вилберт и в самом деле путешествовал один. Вдвойне опасно в таком случае совершать подобные глупости. Поставив карабин на предохранитель, я быстренько охлопал карманы незадачливого торговца. Складной нож, зажигалка, запасная обойма для пистолета. Ничего особо полезного.
Рюкзак же был куда интереснее. Помимо пистолета, ржавой хлопушки маленького калибра, внутри валялись бутылка с какой-то вонючей жидкостью, по-видимому, старым топливом, пакет с железками, коробочка патронов для дробовика. А уж под ними…
Один, два, три… двадцать пакетов, полных желто-коричневых кристаллов, без маркировки и кое-как завязанных. Килограмм пятнадцать наркотиков, обмотанных черной кожаной курткой, вроде тех, которые носили космические дальнобойщики. Ха! Лишь очередное звено цепи контрабанды, которую не могли уничтожить никакие «зачистки». Оружие, наркотики, красивые девицы — все это завозилось в Сумеречные земли через порт Терции. Светлая сторона меня требовала немедленно уничтожить всю партию, а разумная — припрятать до поры до времени, дабы «загнать» координаты тайника интересующимся лицам за пару сотен монет. Разумеется, я послушался той, что обещала мне больше денег. Стащив с трупа Вилберта заляпанный кровью плащ, я обернул в него рюкзак, срезал с пояса контрабандиста кошелек (вот же старый лгунишка — в мешочке было несколько дюжин монет), и потащил «груз» к ближайшему переломанному дереву. Тайников в своей жизни я сделал и вскрыл столько, что хватило бы на десятерых. Выкопав небольшую лунку, я закинул в нее рюкзак, присыпал землей, листвой, положил сверху толстую гнилую ветвь, после чего накидал веток поменьше. Отошел на десять шагов, на пятнадцать, на тридцать. Не видно. Сделав пометку в своем инфопланшете и, что было важнее, в своей памяти, я поправил карабин, проверил, не следит ли кто за мной, и отправился на ферму. Рабочий день подходил к концу.
Ферма Кьяры мало походила на классические фермы — скорее это был средних размеров агрокомплекс с несколькими улицами, окруженными самыми разнообразными строениями: складами, гаражами, ангарами, силосными башнями и еще черт знает чем, давно потерявшим название и хоть какие-то признаки, пригодные для идентификации. Сейчас, поздней осенью, на ферме было очень тихо — только рядом с башнями играла противная музыка, которую любил слушать муж Кьяры — старик Сизар. Самого его не было видно — похоже, он опять задремал на стульчике за поленницами. Сизар любил это место — там его не замечала жена. Зная характер старухи, я его понимал.
Мое жилище располагалось в северной части поселения. Это была небольшая мастерская по ремонту сельскохозяйственного оборудования, в одном закутке которой мне выделили комнатку два на два метра, окнами выходившую на присыпанную соломой крышку гигантского септика. Лучше вида из окна и придумать нельзя.