Как только мы миновали последнюю теплицу, и грунтовая дорога превратилась в две примятые полоски травы, мы с Ванеком поменялись местами, и теперь уже вел я. Путь мой лежал к берегу местной речушки, в густые заросли ивняка. Ивняк я вообще любил. Он мог скрыть любые следы. Где-то тут и стоило остановиться.
— Раз уж мы здесь, думаю, ты будешь точен в ответах.
— Каких? — насторожился Ванек.
— Я хочу знать о прошлом Энн. Все, что ты знаешь.
Механикер криво усмехнулся, сделал еще глоток и начал рассказ:
— Ее родители — брат барона нынешнего и его жена, соответственно. Брат этот был тем еще роялистом, хотел из Терции королевскую вотчину сделать, да вот не успел. Корабль космический, последний, что у Терции был, как-то не с той стороны зашел на посадку, да вот в море и рухнул. Никто не выжил.
— Энн была с ними? — я вылез из машины и принялся вытаскивать неудачника-стрелка из кузова.
— Нет, она была дома, в замке, где и должна была быть. Это ее и спасло. — Ванек скривился. Взявши своего убийцу за ноги, он потащил его сквозь частокол леса. Я же закрыл машину и схватил лопату.
Место механикер выбрал шикарное — небольшой овражек, идущий параллельно берегу реки, скрытый со всех сторон ивняком и ольшаником. Я выбрал место подальше от корней и снял лопатой слой дерна вместе с травой, принявшись рыть.
Ох, давненько я подобным не занимался. Эта работа слишком сильно напоминала мне об Эссване и его темных закоулках. Черт, я же хотел уйти от этого, но прошлое, слишком крепко вцепившееся в меня, не хотело отпускать. Как-то по-другому я представлял себе эту посыпанную ванилином фразу. Совсем по-другому…
Глава четырнадцатая
Подозрение
Аккуратно заложив срезанным дерном свежевскопанную землю, я накидал сверху немного травы и мелких веток, после чего направился к тарантасу Ванека. Механикер сидел за рулем и потягивал из горла алкоголь, на сей раз бирт. Завидев меня, он спросил:
— Сделал все?
— Не задавай лишних вопросов, — махнул я рукой, закинул в багажник лопату и выгнал Ванека из-за руля — не хотел я, чтобы этот пьяница завез меня в первый же кювет.
Вернувшись в город, я отправил механикера спать, а сам направился в мотель Бейна — бессонная ночь в лесу давала о себе знать. Свободных номеров не нашлось — большую часть их заняли солдаты и прислуга Шталей, поэтому я отправился в «Железного пирата», в теплые объятия старого Садама. К счастью, обниматься ни с кем не пришлось. Сняв мокрую кожаную куртку, я принялся ковырять застарелую картофельную запеканку — глаза закрывались на ходу, и я едва не выронил вилку. Широко зевнув, я откинулся на спинку диванчика, и принялся наблюдать за окружающими. Ранним утром трактир пустовал, только несколько загулявших пройдох резались в углу в карты да усталый стражник из войска Шталей потягивал кагэ из маленькой чашки. Сам Садам уже выпустил на волю роботов-уборщиков и принялся считать наличность, положив рядом с собой для надежности пистолет.
Спокойная жизнь, и какие-то северные ублюдки решили внести в нее свой уклад? Я не понимал всего происходящего. То, что озеро Терции стало мутным именно из-за влияния Шталей, было понятно даже соленым водорослям в миске, но в чем конкретно были виновны они, а в чем — кто-то другой? Я не понимал. Ни у кого, наверное, сейчас на руках не было полной информации. Ни у барона, ни у Фабиана, ни у Фило, ни у Энн, ни даже у Молчуна, про которого в замке говорили только шепотом.
Черт… Как же хотелось спать. Я порылся в инфопланшете, нашел какой-то захудалый постоялый двор и направился туда. Отзывы в сети вполне соответствовали реальной картине событий — при виде двухъярусной шатающейся койке даже грязнущая кровать в бункере дома Вернера казалась королевским ложем. Или, может, все дело было в Энн? Кто уж теперь знает. Кажется, она на меня обиделась, но черт возьми! Должна же она понимать, что можно делать, а что нельзя. И должна понимать, что она может позволить себе куда больше, чем я, как бы я чего не хотел.
Казалось, секунда объятий с подушкой — и меня вырубит, но нет. Проклятые нервы, лучший способ успокоить которые — немного выйти на свежий воздух. Оказавшись на улице, я криво усмехнулся.