Даже странно называть это помещение камерой… По сути, больничная палата, чистая, с кондиционером. Самое дикое, что Сеславину до сих пор приносили завтрак, обед и ужин. Открывалось окно автодоставки, и агент Ведомства ставил на стол тарелку с искусственной, но, наверняка, питательной смесью и стакан с розоватой жидкостью. Спустя определенный срок тот же агент убирал тарелку и стакан обратно.
"Милосердная диктатура", — понимал Сеславин. Ему не доставляют страданий больше, чем необходимо для целей Ведомства. Вот еда, и держат не в крысиной яме, и психолог навещает. Можно даже сотрудничать. Армилл обещал: "Это тебя не освободит от болезненных ощущений, но если ты будешь сотрудничать, мы постараемся причинить твоему телу и личности как можно меньше разрушений". Его бы обрабатывали в лаборатории не так жестоко, давали большой срок на восстановление, и потом бы позволяли поплакаться психологу: "Я больше не могу, пощадите". А тот бы утешал: "Потерпите еще немного, скоро все это кончится, вам никто не желает зла" и оказывал другую "психологическую поддержку", так необходимую одинокому человеку, переживающему стресс…
Сеславин покривил губы. Страх и горькое отвращение — вот и все чувства, которые ему доводилось испытывать последнее время. Только полынь, что качалась под ветром где-то там, совсем в другом мире, была его убежищем.
Лаборатория находилась рядом с камерой. Сеславин вскоре заметил, что его ведут не привычным путем. На этот раз заставили войти в лифт. Сеславин напряженно ждал, что с ним сделают? Может быть, ивельтам понадобилась другая лаборатория, как-то по-особому оборудованная. Или это путь в один конец, последние шаги перед смертью?
Его ввели в кабинет, полный отливающих металлическим блеском декоративных деталей странной конфигурации. За столиком с прозрачной крышкой сидел сам канцлер Стейр. Неестественно идеальное лицо ничего не выражало. Зачесанные набок длинные черные волосы, бледная кожа и яркие голубые глаза создавали еще большее впечатление искусственности.
— Решил на тебя посмотреть напоследок. Все-таки мы с тобой лично знакомы.
На столе стояли бутылка и два бокала.
— Можешь сесть… Сеславин из Даргорода.
Охранники закрепили цепь во вделанном в пол кольце. Сеславин хотел подойти к свободному креслу. Он не чувствовал ничего особенного, но внезапно все изменилось. Он ощутил неодолимую слабость, затем резкий запах нашатыря. Перед глазами расходились круги.
— Вот так номер. Кажется, мои ребята перестарались. Это обычный обморок, лежи спокойно.
Взгляд Сеславина наконец прояснился: он понял, что лежит на диване, а над ним с фамильярным участием наклоняется канцлер Стейр.
— Выпей воды. Сейчас пройдет, — канцлер подал ему бокал.
Сеславин хотел привстать, но только повернул голову в сторону от бокала.
— Не надо, — сказал он хрипло.
Сеславин напрочь сорвал голос во время пыток.
— А, это гребанная сухая голодовка! — догадался Стейр. — Ну, как хочешь, я поставлю воду сюда, — он придвинул поближе столик. — Неужели даже один раз нельзя расслабиться? Я бы предложил тебе чего-нибудь покрепче… Что если мы выпьем за твою девушку? Ах, да, она теперь твоя жена. Или вдова? Интересно, как в этом случае обязана себя вести женщина из вашего мира: траур, рыдания, скорбь? Или, может, она просто найдет себе другого: тоже с сиянием, с молниями… Вы же здоровая раса полубогов, все как на подбор! Какая разница, один или другой.
Сеславин резко приподнялся.
— Не вставай, — махнул рукой Стейр, выплеснув воду на пол и налив себе и ему коньяку. — Я все прекрасно понимаю. Сегодня у тебя выходной. Отдыхай.
— Что вам надо, канцлер? — напрягая сорванные связки, глухо спросил Сеславин.
— Не стоит так волноваться, — Стейр тронул его за плечо. — Я просто забыл, что в вашей цивилизации куча каких-то комплексов и запретов, когда речь заходит о сексе. Ты плохо выглядишь. И… я слежу за тем, как работают ребята Армилла. Вот посмотри.
Стейр взял со столика пульт управления и навел его на стенной монитор.
На экране возник полуголый человек в анатомическом кресле: к его грудной клетке были присоединены провода, рядом тихо гудел аппарат распределения электроэнергии. Сеславин увидел искаженное, покрытое бисером пота лицо и услышал собственный дикий крик.
Он ощутил, как его мышцы сейчас напрягаются точно так же, как на экране монитора.
— Все-таки выпей, — посоветовал Стейр. — Станет легче.
Сеславин взял у него бокал дрожащей рукой… и молча поставил на стол.
Сеславин сидел на диване, положив на колени руки, сцепив ладони в замок.
— Значит, эта блестящая змея Ри и ее доходяга-любовник теперь отдыхают в вашем дивном мире? — поинтересовался Стейр. — Даже не могу представить, каково им там. Может, и хорошо, хотя сомневаюсь, что Ри так уж легко обходиться без парка автолетов и бассейна с подогревом. Или за предательство родной цивилизации вы ее всем обеспечили?
Сеславин низко опустил голову. Некоторое время Стейр молча разглядывал его.
— Я попрошу Армилла дать тебе два-три дня отдохнуть… — наконец сказал он. — Ты сам виноват, Сеславин. Ты всегда ненавидел нашу "милосердную диктатуру"! Поздравляю, ты попал в такие условия, когда у нас просто нет милосердных способов для работы с тобой.
Сеславин держал ладони в замке, чтобы канцлер не видел, как у него дрожат руки.
— Святое дерьмо! Тебе же было бы легче, если бы тебя можно было безболезненно подключить к какой-нибудь штуке и за час-другой скачать все данные, которые нас интересуют. Ты же не считаешь, что я садист? — примирительно спросил Стейр. — Наши методики заточены под земных людей, а не под вторженцев из сопределья. Нам просто не хватает технологий, чтобы обойтись с тобой достаточно мягко. Кстати, возможно, именно теперешние опыты позволят нам в будущем более милосердно осуществлять подобные мероприятия с твоими друзьями-террористами.
Сеславин медленно поднял голову. Он хотел что-то сказать, но только беззвучно шевельнул челюстью. Он чувствовал себя опустошенным. Стейр доверительно взял его за локоть:
— Ну, ты слушаешь меня?.. Я сострадаю людям. Я страдаю за них. Как верховному правителю Земли, мне приходится противостоять тупости и агрессивности обыкновенных людей, защищать их от их пороков, решать их проблемы. Вдобавок я должен кормить сотни тысяч аутсайдеров, которые меня же и поносят!.. Ради их защиты мне приходится теперь брать на свою совесть тяжелое бремя… — Стейр еще ближе наклонился к Сеславину, опираясь на ручку кресла. — Знаешь, о чем я мечтаю? О том, чтобы я мог позволить себе абсолютное милосердие, даже к таким, как ты. Например, был бы я гребанным магом из книжек Адви Данруса. Достаточно щелкнуть пальцами, чтобы у вас начисто стерлись из памяти последние пять лет.
— Пять лет поисков… потерь, открытий? — хрипло спросил Сеславин, его тусклый взгляд ожил и блеснул.
— Ты очень сильный человек, — тихо произнес Стейр — Мне это нравится. Ты меня ненавидишь, но я люблю всех, я прощаю… Я бы хотел обладать абсолютным могуществом, чтобы проявлять абсолютное милосердие, даже к тем, кто ненавидит меня. Ты понимаешь? Я бы отпустил тебя в твой мир, если бы действительно мог щелкнуть пальцами и лишить твою расу воли к агрессии против меня.
Сеславин разжал руки, чтобы отереть влажный от пота лоб. Неожиданно Стейр удержал его ладонь:
— Мне тебя жаль, — добавил Стейр. — Ради чего ты готов издохнуть? Чтобы дать свободу и счастье всем людям этой убогой Земли — так тебе промывают мозги там, в Обитаемом мире?
Сеславин с тупым удивлением посмотрел на свою руку в узких ладонях канцлера. Тот продолжал говорить:
— С чего ты взял, что они несчастны? На Земле Горящих Трав жили дикари, не имевшие собственной культуры… пока, конечно, ваши землепроходцы им ее не придумали! — усмехнулся Стейр. — Племена, которые здесь обитали, — это прошлое. Ведь у них уже нет ничего самобытного! Просто нет. Мы дали им прогресс и духовность. В школах преподаем высший вселенский принцип… — он помолчал. — Ты образованный человек, сам должен знать: древние формы религий, когда богам придумывали собственные имена и судьбы, были смешны… Сейчас этого нет, зато есть высший вселенский принцип. Наша цивилизация продолжает верить в высшую волю! — значительно подчеркнул Стейр.