Королева услышала повышенный голос супруга и поспешила присоединиться к ним.
— В чем дело, муж мой? — спросила она.
Король повернулся к жене, и Традескант обрадовался, что она подошла, чтобы успокоить короля.
— Я говорил, что эти ненормальные в парламенте не успокоятся, пока не разрушат мою церковь и мою власть.
Джон ждал, что королева утешит его, скажет, что ничего дурного против него не замышляется. Он надеялся, она напомнит королю, что король и королева, которыми он так восхищался — его отец Иаков и двоюродная бабка Елизавета, — всю свою жизнь плели сложные нити компромиссов и добивались соглашения.
Оба они имели дело с сильными парламентами, и оба употребляли всю свою власть, все свое обаяние на то, чтобы обратить споры в свою пользу, разделяя оппозицию и соблазняя своих врагов. И ни тот, ни другая не встали бы в оппозицию, силой пытаясь переломить баланс власти в стране. Они выжидали бы, а потом разрушили бы силы врагов.
— Мы должны уничтожить их, — категорично заявила королева. — Прежде чем они уничтожат нас и страну. Мы должны захватить контроль над парламентом, армией и церковью, а потом удержать его. И мы не пойдем ни на какие компромиссы, так ведь, любовь моя? И ты никогда и ни в чем не уступишь!
Он взял ее руку и поцеловал, как будто королева дала ему самый мудрый и взвешенный совет.
— Вот видишь, какие у меня советчики! — с улыбкой сказал он Традесканту. — Видишь, какая она умница и какая непреклонная. Достойная наследница королевы Елизаветы! Женщина, которая могла бы снова победить испанскую Армаду.
— Но мы говорим не об испанцах, — заметил Джон.
В голове у него звучал голос Эстер, приказывающей ему замолчать, но он все-таки рискнул и продолжил:
— Мы говорим об англичанах, следующих голосу своей совести. Это ваши подданные, а не иностранные враги.
— Они — изменники, — с яростью промолвила королева. — И поэтому они хуже испанцев, которые, может быть, и враги нам, зато верны своему королю. А изменник хуже бешеной собаки. Его нужно уничтожать, не раздумывая.
Король кивнул.
— Мне ж…жаль, садовник Традескант, что ты симпатизируешь им.
Невзирая на легкое заикание, слова прозвучали в высшей степени угрожающе.
— Я просто надеюсь на мир и на то, что все добрые люди могут надеяться на мир, — пробормотал Джон.
Королева посмотрела на него, обуянная внезапным подозрением.
— Ты — мой слуга, — сказала она категорично. — Не может быть никаких сомнений, на чьей ты стороне.
Джон попытался улыбнуться.
— Не знал, что нужно выбирать чью-то сторону.
— И тем не менее, — жестко сказал король. — Конечно, мы выбираем, на чьей мы стороне. Много лег я платил тебе деньги, и ты работал в моем доме или в доме моего дорогого герцога, когда был еще совсем мальчишкой. И твой отец всю жизнь работал у моих советников и слуг и у советников и слуг моего отца. Ты ел наш хлеб с того самого времени, как тебя отлучили от груди. Так на чьей ты стороне?
У Джона перехватило горло. Он сглотнул, чтобы стало легче дышать.
— Я за процветание родины, за мир, за то, чтобы вы владели всем, что принадлежит вам, ваше величество, — сказал он.
— Всем, что всегда принадлежало мне, — подсказал король.
— Конечно, — согласился Джон.
Королева неожиданно улыбнулась.
— Но ведь это же мой дорогой садовник Традескант! — беспечно сказала она. — Конечно, он за нас. Ты же первым бросишься в битву со своей маленькой мотыжкой?
Джон попытался улыбнуться и вместо ответа просто поклонился.
Королева положила руку ему на плечо.
— А мы никогда не предаем тех, кто верен нам, — сладким голосом проворковала она. — Мы связаны с тобой так же, как и ты связан с нами, мы никогда не предадим верного слугу.
Она кивнула королю, как бы предлагая ему запомнить этот урок.
— Когда человек готов дать обет верности, он найдет в нас верного господина.
Король улыбнулся жене и садовнику.
— Конечно, — сказал он. — От самого высокопоставленного слуги до самого низшего. Я никогда не забываю ни верности, ни предательства. И все у меня получают по заслугам.