- Жду во Фримантле на Рождество. Джиллиан, подайте мне нож.
Я выдернула из лежавшей возле костра колодины тесак и вручила его Холлену. Он вдруг замер на месте.
- Подождите! Вы все время носите три кольца на одной руке?
- Три на правой и два на левой, - сообщила я. – Что в этом такого?
Он сказал, что носить много колец вредно. Я не поверила.
- Хотите, объясню? Тугие кольца сдавливают кровеносные сосуды и мышцы пальцев. В этом легко убедиться на простом примере. Дайте вашу руку.
Он схватил мою правую руку и сдавил кисть с боков двумя пальцами, нажав на артерии. Через полминуты рука начала неметь. Я попросила Холлена прекратить дурацкий эксперимент.
- Вот, видите? Точно так же действуют эти кольца. Кровь перестает нормально циркулировать, сдавливаются нервы, а все это может плохо кончиться.
- М-да... И что мне делать?
- Снять. А если не снимаются, их надо распилить. Они золотые?
- Наполовину. Они из сплавов.
- Тогда их тем более не стоит носить, - решительно сказал Холлен. – Дайте, я их распилю.
Но тут неожиданно вмешался Хард.
- Я вижу, - сказал он, - что вы, Арни, пытаетесь угодить Джиллиан. Как там наш деликатес?
- Уже готов. Не беспокойся, Хард, я ничего не имею против твоих интересов.
- Но это никуда не годится, - возразил Дрегон, беря меня за руку. – Если что, я сам сделаю все, что она попросит.
Я поглядела на Холлена. Рослый, загорелый, красивый мужчина с лицом романтика и копной прямых волос темного, но не совсем черного цвета. В его чертах были мужество и твердость закаленного жизнью человека и вместе с тем – некоторая мягкость и неизменное добродушие. Потом я перевела взгляд на интеллигента Харда, который тоже был хорош, но в чем-то уступал Холлену, скажем, в росте и физической силе, но не намного, а в ловкости и гибкости, может быть, даже превосходил его. Нет, никакие Холлены не смогут теперь заставить меня позабыть человека, который спас меня от рук жестокого и хладнокровного убийцы, который находился рядом и охранял меня, которого я полюбила с того самого момента, когда моя жизнь висела на волоске. Так я решила еще с первого дня нашей поездки.
После обеда Дрегон уломал Холлена ничего не предпринимать и сам распилил мои кольца, оставив те, которые я сама могла снимать. Арни сидел рядом с глуповатой улыбкой и точил нож. Потом Дрегон схватил меня за руку и повел куда-то в дебри.
- Эй, что ты делаешь? – запротестовала я. – Здесь же колючки!
Он молчал, поджав губы. Мы остановились под большим развесистым деревом, из кроны которого доносились шорохи, производимые обезьянами и птицами. Затем Дрегон развернул меня лицом к себе, положил руки на плечи и пристально посмотрел в глаза – долго и не отрываясь. Мои ноги мокли, так как я встала в маленький ручеек.
- Ты видишь то, о чем говорит мой взгляд? – спросил он. – Я жду ответа.
Эта выходка, вероятно, происходила из его ревности, а ревность всегда меня раздражала: я не могла терпеть, когда меня ревнуют.
- Вижу прекрасно, можешь не сомневаться. Что ты делаешь, черт побери? Во-первых, я стою в ручье. Во-вторых, отпусти меня и никогда не смей повышать голос.
Он смягчился.
- Прости, Джил. Я не хотел тебя обидеть. Но ты не должна забывать, что когда-то мы дали друг другу слово, что...
- Я прекрасно помню все слова, которые давала. У нас ничего нет с Холленом.
- Я знаю. Видишь это дерево, под которым мы стоим? Оно такое большое и зеленое... Когда ты сказала, что любишь меня...
- Но ты сам это сказал, - пыталась возразить я.
- Я сказал это, а ты мне ответила. Там, в подвале, таким трагическим голосом... тогда я просто сошел с ума, а сейчас хочу сказать, что...
От удивления я раскрыла рот, а мои глаза налились гневом.
- Что-о?? Дрегон... я думала о тебе иначе! Вот тебе, получай!
Я размахнулась и изо всех сил влепила ему пощечину. Он отшатнулся и потер левую щеку.
- Джилли, я не договорил... - пробормотал он осекшимся голосом. – Я сказал что-то не то. Надо было начать по-другому... Какой же я глупец!.. Джилли, прости меня!!!
Задыхаясь от злобы, я не обратила внимания на его крик и, зарычав, стала в ярости ломать кусты и рвать лианы, силясь найти узкий проход, по которому он завел меня в эту чащу. В последний миг я обернулась и увидела до бешенства спокойное, но весьма озабоченное лицо ненавистного, подлого обманщика. И только сейчас я заметила, что его лоб пересекли две морщинки, выдававшие невыразимую боль души.
Но и это не дало мне повода погасить огонь ненависти. Я остановилась и замерла в молчаливом ожидании, обдумывая свое дурацкое положение и изобретая в голове самые изощренные способы мести. Вместе с тем я понимала, что мщение было бы последним делом, на это способны лишь слабые духом.