Мы снова разбили лагерь на том же самом месте и уже не обращали внимания на всяческие неурядицы и будоражащие кровь слухи о гибельности пребывания людей на острове. Мы как будто протрезвели и взялись за работу, засучив рукава.
С утра на «кухне» хозяйничали Холлен и Зигги. Мне же было поручено им помогать, пока остальные, включая оправившегося от интоксикации Дэна, совершали очередной переход через горы на северо-восточную оконечность острова, что в общем займет большую часть дня.
Я заметила, какие особенные здесь птицы и животные. Они были других размеров, окраски и почти совсем не боялись людей. Все живое здесь было каким-то своеобразным, непохожим на своих континентальных «родственников». Здесь все было божественно красиво. Я никогда прежде не слышала таких звонких птичьих трелей, как в этих дебрях. Это было потрясающе.
Правда, один раз мне пришлось здорово перепугаться. На уже всем хорошо знакомой тропе, ведущей к ручью, я совсем неожиданно заметила что-то большое и грузное, лежащее посреди вытоптанной травы. Это оказалась большая пятнистая ящерица, похожая внешне на игуану, но какая! По своим размерам она превосходила своих австралийских и американских сородичей, была покрыта темными чешуйчатыми бляшками и несколькими – вместо одного – продольными гребнями. На голове ящерицы красовались три удлиненных жестких выроста, напоминающих рога. Увидев меня, странная рептилия, напоминающая скорее миниатюрного доисторического трицератопса, замерла в полной неподвижности, но через несколько мгновений начала с отвратительным скрежетом «кивать» головой и угрожающе поводить хвостом, приподнявшись на передних лапах. На мгновение меня охватило оцепенение, но потом я вспомнила, что док часто упоминал об эндемиках и реликтах животного мира, сохранившихся с древнейших времен подобно нашим австралийским сумчатым. Выходит, мы находились на очень древнем участке суши, изолированном от других и нетронутым временем и человеком – хозяином природы.
Оправившись от внезапного омерзения, сменившего мистический страх перед «монстром», я обошла стороной разлегшуюся посреди тропинки ящерицу. Оглянувшись, я увидела, что странное пресмыкающееся зашевелилось и со стремительностью хищника кинулось в заросли, откуда с оглушительным криком и хлопаньем крыльев выпорхнула целая стая диких голубей.
Около ручья с удивительно чистой, холодной водой я присела на корточки и окунула руки в воду. Мне показалось, что я сижу здесь целую вечность и передо мной – целая горная река, несущая свои воды с ревом и грохотом к морю. Казалось, эта земля, полная чудес, приняла нас и грозные духи Фиафу больше не гневаются. Может быть, старому Манихау все-таки удалось их заговорить?
В общем, я уже начала погружаться в мир светлых мечтаний, как внезапно вспомнила, зачем сюда пришла. Я зачерпнула воды в котелок и понесла к костру.
Холлен начинал нервничать.
- Вы всегда так ходите за водой, а, доктор Харрисон? Вся похлебка выкипела!
- Извини, Арни… Я ходила в общей сложности пять минут.
- Не пять, а все двадцать. У вас нет часов, а если есть, то они врут.
Первое его утверждение было верно. Что ж, опять эти дурацкие штучки со временем… впрочем, пора бы уже ко всему этому привыкнуть, особенно ему.
- Может быть, и врут, - ответила я. – Еще раз извиняюсь.
- Не стоит. Это все здешнее нестабильное время. Это же Земля Наваждений!
- Да, конечно! Когда солнце восходит над долиной Надежды…
- Это ты сама придумала? – спросил долго молчавший Зигмунд Бэрман.
- Нет, Зигги. Это старинная гавайская песенка.
- Он знает ее полностью?
- Кто – он? – не поняла я.
- Ну... твой Хард.
- Ах, Зигги! Вечно ты лезешь не в свое дело! Посмотри на Арни – тот никогда не задает глупых вопросов!
Холлен изобразил на лице довольную улыбку и нечаянно выронил из рук нож.
- Арни, я сказала что-то не то? – озабоченно спросила я.
- Да нет, ничего. Просто вы тут так разговорились… Прямо как старый Дайзер в загоне для овец.
Он рассмеялся, и всем нам стало весело. Странно, что в последнее время наш Холлен стал много ворчать, как будто уже состарился лет на тридцать.
- Эй, Арни, чем ты недоволен? – спросил его австриец.
- Мне здесь надоело. Хочу домой, к родне, к детям… Я человек, а не интеллектуальный робот.