- Вы закончили, Харрисон? – спросил он так, как будто я закончила репетировать очередной отрывок нескончаемого сценария.
Снова меня охватило бешенство, но теперь я уже знала, что решительно ничего не могу сделать против этого человека – он почти не реагировал на мои выпады, делая вид, что ему это совершенно безразлично.
- Подлец... - выговорила я, и тут же моя злоба сменилась чувством бессилия, - Ты разрушил мою жизнь. Это ты написал письмо Алану, ты копался в моей записной книжке! Я никогда тебя не прощу...
На мои глаза наворачивались слезы: нет, этот человек окончательно довел меня до кондиции. Сообразив, что к чему, я стремительно покинула помещение лаборатории и вернулась в экспедиционный отдел.
Через несколько секунд там появилась моя хорошая знакомая, красавица Дайэн Мейдоулз, с которой мы вместе учились в магистратуре и теперь работали в Институте, но в разных лабораториях и по разным разделам.
- Привет молодым ученым! - сказала она, улыбнувшись, и от этого мои невеселые мысли немного развеялись. – Как дела, Джилли?
- Отлично, лучше не бывает! – саркастически ответила я.
- Что-то случилось? – спросила подруга, заметив мое плохое настроение.
- Не стоит, Дайэн. Я разгромила нашу лабораторию, и теперь мне грозит штраф.
- Вот как? Вы не поладили с профессором?
- Да при чем тут профессор!
Дайэн округлила глаза.
- Неужели ты повздорила с... как его... Дрегоном Хардом? Зачем, он же такой хороший парень, и потом, я не думаю, что с ним вообще можно поссориться. Конечно, на него можно кричать хоть до потери пульса, он будет притворяться, что ему это все равно что слушать радио, до тех пор, пока у него не лопнет терпение. Это я вижу по тому, как он реагирует на выходки старого Адама Крипсвелла...
- Не говори мне про него, Дайэн… пожалуйста.
- Хорошо, не буду. Это, в принципе, не мое дело.
Мы с ней вышли в полутемный коридор, где стояли столики с наваленными рюкзаками, палатками и будущими музейными экспонатами – разными туземными безделушками, окаменелостями и прочими «трофеями».
- Пойдем на пристань, - предложила мне Дайэн.
- Лучше в сторону бухты, где находится «Экинтаус», - поправила я ее.
- «Экинтаус»? А что это такое?
- Исследовательское судно Теодора Эдвардса, - объяснила я. – Сегодня мы участвуем в испытании подводного аппарата.
- «Подводника»? – оживилась она, поправляя свои роскошные золотисто-белые волосы, длина которых едва ли не достигала уровня ягодиц.
- Дайэн Мейдоулз, ты угадала. Именно так.
Она вдруг поморщилась и издала нечто среднее между тяжким вздохом и стоном умирающей. Мне стало не по себе.
- Что такое? – забеспокоилась за нее я.
- Нет, нет, ничего. Все в порядке. Просто я подумала, что…
Она не договорила. Перед нами располагалась небольшая бухта, поросшая кустарником, где находился пришвартованный «Экинтаус». На палубе находились люди, среди которых главным был Теодор Эдвардс.
- Это и есть ваш «Экинтаус»? – спросила моя подруга, покосившись на палубу.
- Да, он самый, - ответила я и дернула ее за рукав.
- Теперь понятно. Мне пора. Удачи!
Она ушла, а я по спущенному трапу взобралась на палубу пароходика. Сразу же меня привлекло то, в каком виде Эдвардс начинал свой коронный эксперимент. Примечательным было то, что на нем была разноцветная бандана с надписью «Покоритель глубин», делавшая его похожим на пирата. Сходство усиливалось соответствующим выражением суховатого лица с хитроватой ухмылкой и стальными глазами, которые он иногда почему-то закатывал вверх. Из-под повязки торчали полуседые неостриженные волосы, которые он обычно собирал в маленький аккуратный «хвостик», а сейчас, видимо, поленился даже причесать гребнем.
- А вот и наша мисс Харрисон! – начал он, увидев мое появление. – Мы очень рады вас видеть. Правда, Бэрман?
Парень, стоявший позади него, кивнул. Мне стало немного стыдно и досадно.
- Извините, доктор Эдвардс. Мы с подругой...
- Никаких оправданий, - отрезал он. – А где Хард?
Я оторопела. Неужели и этот будет участвовать в испытании? Вот этого я уж точно не потерплю.
- Не знаю, доктор Эдвардс! А разве он тоже участвует?
- Обязательно, мэм, это как закон природы. Вот, отнесите это в каюту.
Он вручил мне стопку сложенных мешков и веревок. Я выполнила это поручение, но впечатление было не из приятных. Я знала, что доктор Эдвардс – сложный человек, но теперь он показался мне совершенно противным. Этакий невыносимый тип, самодур-повелитель, на которого тошно смотреть даже студентам.
Я бросила свою ношу на пол около стены и уставилась в иллюминатор, не зная, что бы такое еще вытворить. Рядом находился металлический столик с компасом, кипами бумаги и какими-то коробками. Полагая, что здесь никого нет, я схватила железный крюк и швырнула его о пол с особым остервенением.
В ответ на это сверху спустились двое. Один (это был Эрих Гиллер, молодой океанограф, немец, приехавший из Берна) начал ворчать по-немецки, пару раз упомянув замечательное словечко «швайн», а второй медленно подошел к иллюминатору. Это был высокий шатен в клетчатой рубашке навыпуск, в котором я сразу признала Дрегона Харда.