Подумавши, Зуль встал. Распаковал мешок на санях. Достал из него несколько колышков с приделанными к ним маленькими дощечками. На манер тех, что бывают в ботанических садах. Сунул в карман нож.
Долго и внимательно изучал горизонт. Приглядываясь к оставленным на каменистом грунте слабым следам саней и сапог, пошел туда, откуда два часа назад пришел вместе с караваном.
Над кучей свернувшихся клубками собак приподнялась меховой горой фигура. Из — под надвинутого на лицо капюшона человек повел путанными черно — седыми космами бороды в сторону удаляющегося ровными шагами доцента. И снова опустился.
5. ЗУЛЬ ИСЧЕЗ
В привычки Хансена не входило волнение, и все — таки ему трудно было не выказать своего беспокойства. Наскоро позавтракав, он захватил самый сильный бинокль и пошел к высокому каменистому гребню, нависшему над лагерем. Но сколько ни глядел, не нашел ничего, похожего на человека. Когда вернулся к стоянке, палаток уже не было. Все было уложено и плотно увязано на санях. Люди оживленно обсуждали происшествие.
Илья Вылка спокойно курил, лежа перед мордами головной упряжки.
Михайло суетился, перебегая от одних саней к другим. Внимательно оглядывал собак. Щупал шлейки. Тряс сани. Видел Хансена, спускающегося с гребня, но не подошел к старику. Издали только прислушался, как Фритьоф говорил:
— Не можем же мы, господа, бросить его здесь… Придется еще подождать, потом предпримем поиски… Право, это так странно.
Михайло выпрямился и сгреб в кулак черноседые лохмы бороды. Бросив хорей, подошел к остальным:
— Вот что я скажу… Я вроде как, ночью вставамши, видел профессора Зуля…
От неожиданности все вскочили. Хансен схватил Князева за рукав.
— Уходил он будто из лагеря, — пробурчал проводник.
Хансен радостно оживился:
— Он был одет?
— Полностью, по — походному, — уверенно подтвердил Михайло.
— А направление? Куда же он пошел?
Михайло внимательно огляделся, точно прикидывая:
— Вон туды.
И нерешительно прибавил:
— Так мне сдается.
Но этого уже никто не слышал. У Хансена на лице заиграли морщинки:
— Так ведь это же, господа, то направление, куда нам нужно итти… Значит он просто пошел вперед… Только странно: ничего не сказать. Такой опытный человек…
— Вообще в нем в последнее время стало много странностей, — скептически заявил кто — то из спутников.
— Итак, господа? — Хансен вопросительно обвел всех взглядом.
— По — моему, итти, — твердо сказал Билькинс. — Господин Зуль — не ребенок.
— Я предоставляю это вашему усмотрению, — сказал Хансен. — Кто за то, чтобы двигаться в направлении, указанном проводником?
Почти все присутствующие подняли руки.
6. ЗУЛЬ?
По мере движения на юго — восток каменистые гряды делались выше и обрывистей. Канавки промоин резали склоны. Круглый камень, вроде кальки, навален по руслам ручейков. На вершинах порода стала выветренной и слабой.
Только в глубоких, как щели, падях серел талый снег.
Тащить сани по каменьям стало невмоготу. Часть грузов сняли и распределили по рюкзакам. Облегченные санки подпирали по очереди. Вылка нещадно кричал на собак, до пота орудуя хореем. Михайло изредка сочно ругался.
Про Зуля забыли. Только Хансен с каждой горушки поглядывал в бинокль. Сокрушенно покачивал головой, пряча цейсе. Зуля нигде не было видно.
К полудню стали просить передышки. Но Хансен решил дотянуть до лежащего в полукилометре гребня, выдающегося над всеми окружающими холмами двумя горбатыми вершинами.
Шли с трудом. Только то и прельщало, что, перевалив через гребень, скроются от свежего северного ветра, тянувшего в спину. Томились желанием отдыха. Вероятно, за ветром можно даже сбросить мех. Поваляться налегке в фуфайке.
Первым дошел Хансен. Остановился на гребне и ахнул. Даже забыл в цейсе поискать Зуля. За ним вылез со своей нартой Вылка. И присел рядом с заскулившей сворой, восторженно шлепая себя по ляжкам.
Перспективу перекрывал еще один небольшой гребешок. Но уже и сейчас была ясно видна часть просторной долины, сжатой по равностороннему треугольнику крутыми скатами высоких холмов. Под их защитой, озолоченные солнцем, ярко рыжели лишайники Дальше тускла серебрился шероховатой поверхностью мох и между его пятнами колосились узкие кромки зеленой травы. Припушанные. сверху белыми помпонами, ярко голубели крошечные кустики незабудки.