— О, летающие тарелки! — радостно улыбнулся Костя. — Гуляют, стало быть… Веселье в полном разгаре!
— Там, поди, драка, а не веселье… — с сомнением покачал головой капитан, прислушиваясь к доносящимся из-за дверей проклятьям.
— Это ж Дурко!
— А, ну да, верно…
Лейтенант постучал. Дверь распахнулась, и на порог выступила необъятных размеров матрона. Маленькие глазки ее смотрели на представителей законной власти безо всякой приязни.
— Чего надо?!
— Здравствуй, Дуняша! — ласково улыбнулся Костя. — Ну, как там младшенький твой? Добегался, болезный… Подавай его сюды.
— Не знаю я, где он! — Авдотья с поразительной для ее грузной фигуры быстротой отступила назад и попыталась захлопнуть дверь, но Костя успел выставить ногу.
— Прошлый раз его тоже дома не было, и позапрошлый… Сколько можно от армии косить, э? Все, достукался твой ковбой, с ордером за ним пришли! — громко вещал Костя. Меж тем Гаргулов потихоньку отступал с крыльца, совершая заранее оговоренный маневр.
— С каким еще ордером?! А ну, предъяви! — перешла в наступление Авдотья.
— И предъявлю!
— Вот и предъявляй!
— А вот сейчас… — тянул резину Кролик, роясь во внутреннем кармане.
Чуткий слух Гаргулова уловил звук открывающегося окна, и капитан понял, что их маленькая хитрость удалась. Он бросился за угол — и успел как раз вовремя, чтобы узреть нескладное лохматое создание, спрыгнувшее с подоконника.
— Шериф! — изумленно выдохнул Неуловимый Джо и обратился в бегство.
— Родной, ты куда?! Притормози! Исполни, сука, свой почетный воинский долг! — задушевно пыхтел капитан, нагоняя юнца.
Джо лягухой перемахнул дренажную канаву — и на миг задержался, ловким пинком отшвырнув в сторону доску. Гаргулов прыгнул… И мало не по пояс погрузился в мерзкую торфяную жижу. Не зря, ох, не зря лежала там дощечка! Но кто же… Джо. Знал, стервец; капитан готов был съесть собственную кокарду — и не просто знал, а, пожалуй, еще и сам ту дощечку примостил, продумывая план отступления… Звериный рык огласил окрестности. Гаргулов выбрался из болота, словно разъяренный кабан, и возобновил погоню. Неуловимый Джо оставил своего преследователя далеко позади, но капитана уже ничего не могло смутить. «На измор возьму мерзавца!» У высокой железнодорожной насыпи Гаргулов перевел дух. Джо стоял на путях, нагло уперев руки в бока — рисовался.
— Тебе не взять меня, шериф… Ты слишком стар для этого! — сплюнул юнец.
— За «шерифа» ты у меня по шее схлопочешь, гнида, — нежно посулил капитан, начиная восхождение. — А за «старость» — по почкам.
На длинной физиономии Джо промелькнула тень сомнения. Похоже, до него только сейчас начало доходить — противник попался серьезный. Что, если и впрямь придется ему завтра, расцвеченному синяками, сменить гордое прозвище Неуловимый на обидное «призывник Дурко»… Парень резко сорвался с места. Теперь они бежали по шпалам. По обеим сторонам насыпи простирались болота, поросшие кое-где чахлым сосняком. Загнал, загнал-таки проклятый шериф в ловушку! Бедному ковбою осталось лишь надеяться на быстроту и выносливость своих ног.
Минут через двадцать Джо захромал… Парень то и дело с беспокойством оглядывался: воплощенная Немезида настигала его медленно, но неотвратимо. Потихоньку темнело, над горизонтом вставала луна. Под ногами скрежетал гравий. Преследователь и преследуемый изрядно удалились от обжитых мест. Кругом была тайга. Джо явно находился на последнем издыхании — и вот настал миг, когда пальцы Гаргулова сомкнулись на воротнике старенькой джинсовой куртки.
— Кликуху… тебе… менять придется… — Капитан все не мог справиться с одышкой, но Джо было еще хуже: юнец обвис в милицейской лапе, словно мешок картошки, из легких его рвались хрипы и свисты.
— Куришь много, — отдышавшись, неожиданно миролюбиво сказал Гаргулов. — Что за мода пошла: шкандыбает эдакий фрукт, мамкино молоко на губах не обсохло, а туда же — с папиросиной… Тяжко тебе в армии придется, парень, с такой дыхалкой — там кроссы каждый день, и вобще…
При слове «армия» Джо застонал и принял более-менее вертикальное положение. Капитан на всякий случай покрепче сжал засаленный ворот Неуловимого.
— Ну что, спринтер, пойдем… Переночуешь в нашем клубе одиноких сердец, а утречком я тебя в военкомат отведу, за ручку — чтобы глупостей по дороге не наделал.