— А обсерватория есть? Я хочу в обсерваторию! А театры?
— О, есть обсерватория! И театры есть какие-то! Все есть!
— На Родео-драйв съездим с тобой, — сказал отец. — Там все буржуйское, ужас что такое. Купил что-нибудь — всю жизнь в долгах, всю жизнь хуй сосешь потом. Еще в научный центр надо. Вот это дело. И музей искусств вроде не паскудный у них.
Отец закурил, индус покосился на него неодобрительно, однако ничего не сказал, может, у них тут было принято чаевые таксистам оставлять? Я б засунул доллар ему в шапку.
И, блин, какая у папашки была серьезная пачка долларов — сам бы не увидел, ни за что бы не поверил.
— Русские? — спросил индус.
— Да.
— Москва?
— Неа. Снеж-но-горск.
Индус пробормотал что-то такое невразумительное, отец скривился, а я засмеялся.
— Ну и ладно, мы ваших тоже не можем. А вы откуда?
— Калькутта.
Что-то среднее между калькулятором и барракудой. Я даже растерялся чуток.
— Понятно.
— Здесь всех много, всем рады.
Я посмотрел на отца. Знали б они его — никогда б визу не дали.
А еще я в Диснейленд хотел, но как-то уже стыдно было в этом признаваться, так там и не побывал. Я вполуха слушал болтовню прикольного индуса и смотрел в окно. Солнца было так много, что глаза тут же стали больными, я все время их тер. В машине было ужасно жарко, я обмахивался открытой ладонью и хватал воздух.
В каком-то смысле этот ваш город ангелов был адом. Я спросил у отца, почему тут так жарко зимой.
— Тут нормально зимой. Как у нас, когда летом жарко. У тебя акклиматизация просто.
Все вокруг было странным, казалось картонным, я в это не верил, как в английскую речь. Были пальмы, настоящие, как на "Баунти", со взъерошенными такими шевелюрами. Верхушка, как кисточка, если долго возить ей по бумаге, если ее сломать. Дают они кокосы или нет? А если дают, то срывать их можно? Вдалеке было много небоскребов словно из серебра и меди, они купались в солнце, и оно заставляло их блестеть. В остальном мне казалось, что дома тут скорее приземистые. Архитектура была странной — много всего ребристого, одно не сочетается с другим, так, мне казалось, часто бывает на юге. Было много бежевого, много грязно-желтого, каких-то архетипических цветов курортного, солнечного города.
Да Господи Боже мой, мне даже пахло солнцем, всякая моя мысль была о нем, оно из моей головы не убиралось.
А издалека небоскребы были похожи не то на зажигалки, не то на мобильники, такой был в них лоск, такой хай-тек, или что там. Все было в жарком тумане, я считал пальмы, и сердце у меня подскакивало в груди, когда мы так быстро проносились под очередным нагретым бетонным мостом, мне казалось, он от жары расплавится, он на нас упадет.
— Каменные джунгли, — сказал отец. — Но по ночам тут красиво. Как будто пожар.
Мимо нас проехала черномордая, белобокая ментовская машина — ну все, совсем кино, так я подумал.
— Живете в Даунтауне, — сказал индус. — Как будто неплохой район, но ночью там неуютно. Как только клерки расходятся.
На клерках тут все держалось.
— А что там? Бандиты?
Слово, которое он сказал, я вообще не понял, удовлетворился тем, что если вокруг будут одни бандосы с пушками, даже интересно. Чем дальше мы продвигались к центру города, тем выше и внушительные казались мне стеклянные коробки.
— А я думал в центре всегда элитное жилье.
— Ну, я тоже. Не, тут не плохо. Но мы с тобой могли бы позволить себе жилье и получше. Я выбирал по сестрам и братьям, чтобы их было много, походил там, поговорил с ними.
Братишки и сестрички — вот что чудно. Во-первых всегда предупредят об опасности, если пожар там, или ураган, или землетрясение, или воры, а во-вторых — ну вдруг я ни с кем не подружусь.
Лос-Анджелес в целом был как понтовый, но пропитый и изрядно скурвившийся красавчик. Списанная в утиль кинозвезда, как-то так.
В нем было что-то южное, совсем не американское — эти кремовые домики и зелень, было в то же время и нечто до боли киношное — тачки, закусочные, маленькие магазинчики и гипермаркеты.
Все это вышибло из меня дух, я вообще-то едва дышал, каждая вывеска была как откровение. Английские и испанские слова, незнакомые до тоски, и у меня в голове все время крутилась песня про подмосковные вечера, хотя я ни одного такого не провел, если не считать вечер в "Шереметьево", конечно.
И вот мы доехали, а выйти из машины теперь значило попасть во всамделишный Лос-Анджелес, в мой новый дом.