Ганин за свою выдающуюся карьеру побывал на многих заданиях, но ни одно из них не могло сравниться с этим. Это было то, что он любил больше всего. На этот раз не будет ни дряблого, ничего не подозревающего политика, которого он мог бы убить, ни военачальника, ни генерала, ни дипломата. На этот раз он преследовал гораздо более интересную цель. Цель, которая, безусловно, могла бы дать отпор. Если дошло бы до боя один на один.
В роскошном отеле рядом с Центральным вокзалом он поднялся на лифте в свою комнату на двенадцатом этаже и закончил упаковывать остальные вещи в свой черный кожаный чемодан от Гуччи и шикарный саквояж.
Он чувствовал, что западный мир, при всей его мнимой открытости и свободе, подобен быстро бегущей лошади с надетыми шорами. Люди видели в нем то, что хотели увидеть. Такой человек, как Аркадий, путешествовавший под именем Бруно Хильдебрандта, богатого западногерманского бизнесмена, хорошо одетый и с дорогим багажом, не мог быть советским оперативником. Советские оперативники были неуклюжими уродливыми монстрами в мешковатых костюмах.
Он взглянул на свой золотой «Ролекс» и усмехнулся. — Глупые ублюдки, — пробормотал он. Он подошел к окну, выходящему на 42-ю улицу, отметив движение транспорта и забитые тротуары. Здесь не было порядка. Не было организации. Все казалось в хаосе. Однако это было ничто по сравнению с тем хаосом, который он собирался устроить в отношении одного из членов американского разведывательного сообщества.
Убедившись, что ничего не забыл, Ганин оставил горничной чаевые, затем отнес свои сумки вниз, где и выписался, оплатив проживание карточкой American Express. Снаружи он поймал такси и приказал шоферу отвезти его в аэропорт Кеннеди, а потом снова погрузился в мысли о долгой поездке.
Николай Кобелев был человеком большой силы и ума, но у него, тем не менее, был один недостаток: его всепоглощающая ненависть к киллмастеру AX, Нику Картеру. Ганин не был уверен во всех подробностях, но знал, что это как-то связано с дочерью Кобелева, ныне мертвой, и рядом операций, в которых чуть не погиб сам Кобелев.
В новом хозяине "Комодела" была навязчивая, почти слепая ярость, которая не исчезнет, пока не будет убит Картер. Это было опасно, но Ганин, томившийся в последнее время на множестве мелких поручений, был рад этому вызову.
«Я хочу, чтобы он умер, Аркадий, — сказал Кобелев, расхаживая по кабинету в Москве. «Но сначала я хочу, чтобы он страдал, как я. Я хочу, чтобы он испытал те же потери, что и я. Я хочу, чтобы он понял, что ничто из того, что он может сделать, не изменит исход дела. Я хочу, чтобы он познал настоящий страх».
Ганин сидел за столом напротив Кобелева, рана на бедре пульсировала. Металлическая пластина, серебристая и блестящая, закрывала большую часть затылка Кобелева.
— В конце концов он будет умолять нас убить его, Аркадий. Он будет умолять нас, это ты должен понять.
Ганин кивнул.
Кобелев перестал ходить взад-вперед и перегнулся через письменный стол, не сводя темных глаз с Ганина.
«Ошибок не должно быть. От этого будет зависеть ваша собственная жизнь. Вы это понимаете?
Ганин снова кивнул. — Будет так, как вы просите, товарищ генерал. Картеру не сбежать. В конце концов, он будет рад своей смерти».
Кобелев выпрямился и потер руки. — «О да, — сказал он, улыбаясь, и его глаза блестели. «О, да, мне это очень понравится».
Подготовка в Москве заняла всего сорок восемь часов. Еще пять дней в Западной Европе завершили там приготовления, и накануне Ганин вылетел в Нью-Йорк, чтобы завершить последние дела.
Дебютный ход, по замыслу Кобелева, будет молниеносным. - «Гром с неба!»
Ганин успел на свой рейс в Вашингтон, округ Колумбия, где он пересел на рейс Cubana Airlines в 12:45, прямым рейсом в Гавану, Куба. Самолет был Туполев ТУ-154, до отказа заполненный в основном дикими кубинскими персонажами, возвращавшимися домой с какого-то мероприятия в Вашингтоне. Всю дорогу назад они пили, спорили и кричали о своих представлениях о народной революции.
Ганин считал своих попутчиков смешными и надоедливыми. Он старался держаться особняком, но когда они приземлились в Гаване и прошли таможенный досмотр, настроение у него было скверное.
Штабная машина советского посольства ждала его у терминала аэропорта. Он бросил свои сумки на переднее сиденье и забрался на заднее. Гаванский резидент КГБ Виктор Чайкин сидел в углу с обеспокоенным выражением лица.
— Приветствую вас Аркадий Константинович, — тихо сказал он.
Они пожали друг другу руки. — Хорошо выглядишь, Виктор, — сказал Ганин.