Резюме, которое к двум часам ночи он преподнес Дорогову, заключалось в том, что для разработки платины, по его мнению, необходимо организовать очень сложный трест, нечто вроде англо-французской акционерной компании под фиктивной китайской фирмой, причем на Англию возлагалась задача, пользуясь неустойчивостью соотношения сил на Тихом океане, оказать давление на Японию и Соединенные Штаты с целью оттереть их от платинового дела.
Капитал предполагался французский.
При всей фантастичности этого проекта, Валериан Платонович сумел облечь его в такую увлекательную форму, что Дорогов невольно заинтересовался.
— Ловко ты все это придумал! — сказал он, когда Тенишевский наконец замолчал. — Но я все-таки напомню тебе о самом главном условии успеха. Ты им почему-то пренебрегаешь. А что, если в Гуй-Чжоу никакой платины нет? Доклад Зайковского серьезен и основателен, поговорить о нем тоже интересно, нет слов, но для решения вопроса о платиновом предприятии это материал далеко не достаточный. Говорил ты довольно хорошо, но подумал плохо.
— Нет, — горячо возразил Тенишевский. — Подумал я серьезно. Я понимаю, что браться за такое дело можно, только имея в руках солидный материал. Этот материал нам даст Зайковский. Он сказал ясно: «В Гуй-Чжоу имеется платина». Пусть объяснит, где, как и сколько. Надо поговорить с ним обстоятельно. Ты можешь считать мою затею фантазией, но согласись, что начинаю я с самого практического шага. Застать Яна Яновича дома нетрудно. Не желаешь ли приехать к нему в понедельник часов в шесть со мною? Завтра, к сожалению, неудобно беспокоить, воскресенье.
— Отлично, — отвечал Дорогов. — С Зайковским я и помимо всякой платины с удовольствием познакомлюсь поближе. Поедем, интересно, что он скажет.
С раннего утра в воскресенье Ван приступил к делу. Никаких театральных связей он не имел. Но вчерашние соседи, хотя и произвели на него несколько загадочное впечатление, все же казались людьми со средствами. Упустить случай было бы глупо.
Рассудив так, он в девять часов утра направился к знакомому филиппинцу, игравшему на саксофоне в маленьком баре на Бродвее, разбудил его и узнал, что из европейских театральных агентов наибольшей популярностью пользуется некто Киндервейзе. Найти адрес в телефонной книжке было делом двух минут. В одиннадцать часов Ван уже сидел в конторе Киндервейзе и солидно, не спеша, излагал ему суть дела, как он ее себе представлял.
Нужна недорогая, но чистенькая балетная труппа и два-три опытных музыканта. Господин Киндервейзе, оказалось, недурно говорил по-китайски, так что Вану не пришлось даже блеснуть своим знанием английского языка. Старый опытный театрал был краток:
— Если будет дана солидная денежная гарантия, — сделать можно все.
Ван запросто обещал ему эту гарантию и, окрыленный надеждами, полетел на указанное ему вчера голубым халатом место.
Автомобиль, с четверть часа покружив по переулкам Нантао, доставил его в богато обставленный в старинном стиле особняк.
Господин Лю принял Вана во внутреннем садике. Старик молча присутствовал тут же. Свысока выслушав почтительный доклад Вана, господин Лю сказал:
— Я вижу, что вы в курсе дела. Наше предложение таково: мой дядя, видный сановник, проживающий в провинции Гуй-Чжоу, считаясь с веянием времени, решил ознакомить своих сограждан с образцами европейского театрального искусства. С этой целью он поручил мне нанять здесь, в Шанхае, небольшую труппу артистов-европейцев и, заключив с ними условие на четыре месяца, поставить их в Гуй-Ян. Никакого комиссионного процента я вам не обещаю, так как артистов будете набирать не вы. Это я вижу из ваших слов. Но если мои личные переговоры с господином Киндервейзе, на которого вы указали, увенчаются успехом — я возьму вас в это путешествие в качестве переводчика на жалование в сто долларов в месяц.
Ван покраснел и охрип от радости.
— Сто долларов… — забормотал он… да… то есть… я подумаю…
— Вы подумаете? — поднял брови старик. Ван растерялся совершенно.
— То есть я… конечно, нет… Я согласен!!! Я вполне согласен!!!
Господин Лю скупо улыбнулся.
— Везите меня к Киндервейзе.
III
Концентрические шеренги матовых шаров под потолком, разом вспыхнув, извлекли из пестрого полумрака просторный зал кабаре. Танцующие отхлынули к столикам. Засновали в проходах белоснежные «бои», разнося в разнофасонных бокалах и бутылках красные, зеленые, розовые, золотисто-желтые напитки.