В сказках рассказывается о ведунах, понимавших птичий язык. А этот старик, с грубыми руками рабочего человека, всегда подтянутый, одевавшийся несколько даже щеголевато, гордо носивший ордена, данные ему советской властью, — он понимал немой язык растений.
Сеянцы выросли из косточек плодов, созревших на молодых ветвях дерева. Вместе с ними росли сеянцы из косточек плодов со старых ветвей того же дерева. И глаз Мичурина сразу различал их.
Ему было известно, что не все равно, взять ли черенок для прививки с молодого деревца или со взрослого, с нижней ветки или с верхней.
Вот сеянец, в котором экспериментатор смешал культурный сорт с дичком. Сначала кажется, что это просто дичок. Но Мичурин ждет. Он знает, что природа гибрида не устанавливается сразу. В нем идет борьба. И постепенно под дикой оболочкой все яснее проступают нужные экспериментатору свойства культурного родителя, только помноженные теперь на крепость и выносливость вольного обитателя лесов.
Как можно говорить, что у молодого и зрелого растения одна природа? В молодом — все неустановившееся. Оно восприимчиво ко всяким влияниям. Оно похоже на ребенка. Так легко, если не доглядеть, оно собьется с пути, и вырастет у неопытного садовода совсем не то, что он ожидает. Немало трудов приходится положить, пока доведешь гибрид, даже полученный по всем правилам, до возраста, когда можно быть за него спокойным.
Выводя свое знаменитое яблоко «кандиль-китайка», Мичурин скрестил с «китайкой» нежный крымский «кандиль-синап». Но гибридные сеянцы все больше становились похожи на избалованного крымчанина. Тогда Мичурин привил глазки, живые почки с одного из сеянцев в крону «китайки». И мать по-своему воспитала своих же детей. Она перебила влияние отца. Привитые глазки, возмужав, стали новым сортом; никакие северные морозы больше не страшили их.
Это был первый случай применения мичуринского способа ментора («воспитателя»).
А как создавался северный виноград? Мичурин называл это «спартанским воспитанием». Он поступил обратно тому, как поступили бы все садоводы. С тучной почвы он перенес драгоценные лозы на тощую; там они росли в крайней тесноте. Землю не удобряли, почти не перекапывали. Ведь он выращивал не неженок, а борцов, которые должны были быть закалены против всяких невзгод и трудностей.
Но когда нужно было выходить слабый сеянец, раздуть еле тлеющий огонек жизни в бесконечно дорогом для экспериментатора гибриде от какого-нибудь смелого скрещивания, когда надо было превратить нежный росток в родоначальника новой породы, заставить его худенькие бесплодные веточки покрыться цветами и плодоносить, — как же ухаживал тогда за ним Мичурин! Он сам смешивал, сам просеивал для него почву. Он защищал его от холода, от палящего солнца, от резкого ветра.
По одному виду, по неуловимым признакам он сразу угадывал будущую судьбу какого-нибудь крошечного росточка. Однажды он записал: «Частая посадка листовых пластин, короткий и толстый листоносец показывают на урожайность и крупноплодность нового сорта очень позднего созревания, с плотной сладкой мякотью темно-красной окраски…» И он нарисовал, какой величины будут плоды. Речь шла о вишне-черешневых гибридах, которых не видел до того ни один человек.
В другой раз он отметил: «Тяжелого глинистого состава почва дает более лежкие плоды; рыхлая же, тучная почва в большинстве дает скоропортящиеся плоды; сеянцы из семян таких плодов дают новые сорта летнего созревания».
Это было «ботаническое ясновиденье», может быть беспримерное во всей истории сотрудничества человека с зеленым миром.
И растения послушно открывали Мичурину самое дорогое и ценное в себе, они покорно шли по нелегкой и славной дороге, которой он их вел.
Когда ему было нужно, он умел скрещивать существа, бесконечно далекие друг от друга. Самая мысль о возможности «брака» между ними никому бы не пришла в голову. Тыквы с дынями. Огурцы с арбузами. Вишни с черемухой. Груши с рябиной. Малина с земляникой. Миндаль с персиком. «Нареченные» упрямились. Но Мичурин знал множество способов, как убедить их.
Он привил ветку рябины на грушу. Он увлажнял рыльца рябины, воспитанной грушевыми соками, клейкой смесью пыльцы — там было немного и привычной для рябины, ее собственной пыльцы. И тогда упрямица сдалась. Она соединилась с грушей — и родился неслыханный гибрид.