- Полет будет проходить на высоте пятьсот метров со скоростью двести, а если ветер поменяется, то и двести пятьдесят километров в час, - высунулся из кабины командир. - Разрешаю курить, пить и закусывать. Дорога дальняя. Голодать глупо.
Лёха Малович не пил, есть тоже не хотел, а потому стал пялиться в толстый иллюминатор. Летели над трассой Омск-Зарайск. Она была ровной и прямой как путь к коммунизму. Жаль, но лежала асфальтовая тропа в сорока километрах от Кайдуруна, а то бы по ней без приключений и на скорости можно было добраться наземным ходом до города. Больше в степи не было ничего. Снег и редкие маленькие лесопосадки для задержания снега, каких в Кайдуруне почему-то не высадили. По трассе навстречу самолёту как во сне плелась машина с будкой. Продукты, наверное, везла. Лёха наклонился, вытянул шею, чтобы посмотреть назад, но не успел. «Кукурузник» мотнуло вправо, после чего он, как прыгун в воду с вышки, рухнул вниз.
- О-о-о-о! - заверещали все, кроме пилотов.
- Чё, всё, что ли? - крикнул в кабину дед лет шестидесяти, одетый в городское пальто с каракулевым воротником и оторочкой на рукавах из того же каракуля. На голове деда, лихо сдвинутая на ухо, держалась чудом кроличья шапка. К родственникам, видно, погостить летел. - Можно начинать тихо молиться?
- Это, мать-автомать, нормальная воздушная яма, - вылетел, но успел зацепиться за поручень возле кабины второй пилот. - И прошу всех записать на чём угодно. Эти самолёты, «Ан- 2» - не па-да-ют! Ну, не падают, блин, они! Планируют как планеры даже если мотор отвалится. Всем ясно?
- А ям этих ишшо много наклёвывается? - спросила тётка в шали и толстом полушубке. - А то я не успела провалиться вместе с самолётом и башкой треснулась вот об эту штуку под крышей.
- Не разбила? - пригляделся пилот. - Это фонарь для пассажиров. Когда по темну летим - включаем, чтобы народу не скучно было впотьмах тосковать.
Тут «кукурузник» стукнулся об дно ямы, заскрипел всеми деталями и снова полетел ровно. Успокоился.
- Мля, что-то меня блевать тянет.- Заныл пьяный мужик с курчавой причёской, которая постоянно пружинками волос скидывала с головы шапку.- Тошнит, если совсем по-культурному выражаться. Так что пол заляпаю сейчас. А, может, и стены.
Лёха сбегал в кабину, притащил пять пакетов из серой прочной бумаги. В такую магазины масло заворачивают или жирную халву.
- Остальные тоже, наверное, кому-нибудь пригодятся, - сказал он и уложил пакеты между двумя мужиками. Тот, кого тошнило, от пакета отказался.
- Прошло, - заржал он. - Такой у меня крепкий организм.
Примерно полтора часа летели почти без приключений. Если не считать ещё пяти падений в «ямы». А началось всё основное уже за восемьдесят километров, как сказал потом командир, до города Зарайска.
- Три ноля четвёртый,- захрюкала рация. - Вы в зоне верного управления полётами диспетчерской службы аэропорта города Зарайска. Принять эшелон двести пятьдесят. Коридор третий. У нас северный ветер. Двенадцать метров в секунду. Заходите по правому кругу с юга против ветра. Как понял, Сергей Михалыч?
- На хрена такой высокий эшелон? Там воздуха нет. Выдуло. Там почти стратосфера,- крикнул командир. - Винту зацепиться не за что. Давай двести! И без захода с юга. Я по ветру лучше сяду.
- Выполнять! - истерически захрипел диспетчер. - Нелётная погода. Зарайск закрыт. Тебя, наглеца, одного принимаем. С женой дома спорь, сколько вытянешь. А мой приказ выполнять!
- Да мать же твою, Володя, умник ты хренов. Меня опрокинет назад, если против ветра пойду. - Командир озверел. - Обороты же сбросить надо. Опрокинет меня через хвост!
- Я на себя ответственность объявил начальнику порта, - крикнул Володя. -
Меняй эшелон и пошёл на круг.
- Живыми сядем, я тебе из морды блин сделаю! - свирепо ответил командир, резко поднял нос и завалил машину на правое крыло.
Самолёт стало кидать в стороны, он проваливался, выбирался из ям, нырял кабиной почти вертикально к земле, снова становился горизонтально. Но ветер дул уже со стороны, и «аннушка» полетела боком. Причём, это не для любителей острых ощущений сказано. Их в самолёте не было. Он реально с километр летел боком. Его выбивало из заданного коридора, а вернуться на курс у славного «кукурузника» не было сил. И вот с этого места, за шесть километров до посадки, в салоне началась настоящая паника. Такую Лёха Малович видел только в фильме про заблудившийся чешский самолёт, снятый на киностудии «Баррандов». Пассажиров кидало по дюралевому, ничем мягким не обитому салону. Они до крови бились лицами и руками о заклёпки, матерились, но прицепиться к чему-нибудь не могли. Тётки визжали и в свободном падении и лёжа вверх ногами то ли на потолке, то ли на полу. Смешалось всё. Мешки летели как снаряды в людей, пассажиры запутались в длинном толстом тросе, который хаотичное движение «АН-2» принесло с потолка в конце салона. Из кабины пилотов посыпались мелкие предметы. Отвёртки, пассатижи, ящички с шурупами и стеклянные запасные квадратики в резиновых рамках для ремонта окон. Всё это образовало в пространстве салона опасную травматическую смесь. Ушибленные ящиками с шурупами люди теряли сознание и как брёвна носились от стенки к стенке, зашибая других и раздирая в кровь всё, что не сумели разодрать раньше.