— Приготовься, — говорит мне Андор. — Выбери ту, с которой тебе будет легче справиться. Мы будем ждать здесь, когда ты вернешься с яйцом.
Затем они появляются перед нами — сестры Высшего ордена, их не меньше дюжины, и они идут друг за другом с большими промежутками, бормоча молитву снова и снова. Я помню эту молитву, она о падении защитных барьеров.
Их религия основана на конце света для всех, кроме них, с горечью думаю я. Как будто они особенные.
Мы смотрим, как они направляются к часовне. У меня не так много времени, чтобы действовать.
Я бросаю на парней многозначительный взгляд, и мы как можно тише устремляемся вдоль ряда драконов, между ними и обсидиановыми стенами.
Я спешу, пока не догоняю последнюю сестру в колонне, прямо перед тем, как их всех поглощает вход в часовню. Затем я быстро подбегаю к ней, закрываю ей рот, приставляю меч к шее и тяну обратно в тень, прежде чем она успевает закричать.
Женщина извивается в моей хватке, но она слабая, и я делаю подсечку и опускаю ее на холодный пол, все еще зажимая рукой рот, закрытый черной вуалью, пока сижу на ней верхом.
— Я предоставлю тебе выбор, — говорю я, зная, что могу просто оттащить ее к Кирни, чтобы он использовал с ней свою магию. — Если ты издашь хоть звук, ты умрешь. Если будешь молчать, ты, возможно, останешься жива.
Женщина перестает дергаться, и я принимаю это как знак того, что она будет вести себя хорошо. Я убираю меч и руку от ее рта и поднимаю вуаль над ее головой.
И вижу, как сестра Мэрит смотрит на меня холодными глазами, ее кожа бледная и дряблая. Глаза наполнились чистым ужасом. Она не узнает меня с моими длинными сиреневыми волосами.
— Ты не помнишь меня, не так ли? — я презрительно ухмыляюсь, прижимая острие меча к ее подбородку. — Но я помню тебя. Шрамы на моей спине помнят тебя. Звук хлыста заставляет меня помнить тебя. И после этого ты точно меня запомнишь.
— Понятно, — говорит она, произнося слова медленно, чтобы мой меч не пронзил ее. — Одна из нашей стаи, которая попала в лапы волков.
— Я не попала в лапы волков, — язвительно говорю я. — Я сама волк.
Она моргает, наконец испугавшись.
Я вжимаю лезвие глубже, достаточно, чтобы пролить кровь.
— Скажи мне, где они хранят яйцо бессмертия. Скажи мне, и я не стану наказывать тебя так, как ты того заслуживаешь.
— Я лучше умру, — резко отвечает сестра Мэрит, и в холоде ее глаз видно, что она говорит серьезно.
Она хочет этого. Эти сумасшедшие жаждут смерти с самого дня своего рождения.
Как бы мне ни хотелось, как бы ни нуждалась в том, чтобы перерезать ей горло, я не могу сдаться.
— Андор, Кирни, — шепчу я парням, которые стоят в тени. — Откройте ей рот.
Они не колеблются. В мгновение ока они набрасываются на нее, Кирни хватает ее за верхние зубы, стараясь пока не использовать большие пальцы, а Андор разжимает ей челюсть снизу. Женщина начинает биться и кричать, но я действую быстро, вставляя лезвие меча в ее рот, чтобы заглушить звук. Я никогда раньше не вырезала никому язык и знаю, что в конце концов она умрет от этого, но по крайней мере я свершу правосудие, даже если оно имеет значение только для меня.
— Это за всех, кого ты заставила замолчать, — говорю я и начинаю резать мечом. Лезвие рассекает уголки ее рта, из которых льется кровь, и я думаю, что успеваю прорезать только половину языка, прежде чем она начинает хрипеть и кашлять кровью.
Я вынимаю меч и киваю Кирни.
— Сейчас.
Он кладет большой палец на щеку женщины, и она отключается, и я быстро переворачиваю ее на бок, чтобы кровь вытекала изо рта. Затем, с помощью Андора, я снимаю черную мантию и вуаль, оставляя ее в сорочке. Я стараюсь не смотреть на хрупкое старое тело, стараюсь не чувствовать угрызений совести за то, что только что сделала, стараюсь помнить о монстре, который живет внутри этой женщины, том самом, который живет во всех сестрах здесь.
Но разве это действительно ее вина? Культ и правительство промыли ей мозги. Разве не они создали это зло внутри нее?
Я отгоняю от себя эти мысли. Я не могу вернуть прошлое, и у меня нет времени на угрызения совести или размышления, не сейчас.
Я надеваю ее мантию и вуаль, морща нос от запаха, похожего на смесь чего-то терпкого и гнилых трав, и смотрю на парней, стараясь не опускать глаза на ее безжизненное тело, истекающее кровью на полу.
— Я должна идти, — шепчу я.
— Мы будем ждать тебя здесь, когда ты вернешься, — говорит Андор. Мы смотрим друг на друга в течение нескольких секунд, хотя я понимаю, что он не может видеть мои глаза через черную вуаль. Затем он откидывает вуаль с моей головы, обнимает мое лицо и крепко целует. — Удачи, лавандовая девочка, — шепчет он, отстраняясь, его взгляд лихорадочный, рот приоткрыт, словно он хочет сказать что-то еще. — Я… я…