— Она умерла, — шепчу я, убирая волосы с лица тети. Я никогда раньше не видела ее неподвижной, даже когда она спала. Она всегда хмурилась, всегда двигалась, всегда была чем-то занята. Она не терпела глупцов и порой любить ее было трудно, но я все равно любила. Она спасла меня от Дочерей безмолвия, она спасла меня от самоубийства, когда я поняла, что ничто не вернет моих родителей. Без нее меня бы здесь не было, а теперь… теперь ее нет.
Это несправедливо.
Она впустила меня в свою жизнь, а я принесла в нее смерть.
— Я знаю, прости, — повторяет он. Но все извинения, слова и банальности в мире не вернут ее.
Черт. Черт.
Это не может быть правдой. Не может.
Он крепче сжимает мое плечо.
— Тот, кто послал за ней этих людей, хотел, чтобы они добрались до нас. До тебя. Мы должны уходить.
Я качаю головой и прижимаюсь губами ко лбу тети. Она уже холодная. Так не должно быть, она должна быть еще теплой, но кажется, что все, что делало ее такой энергичной, исчезло.
— Мы должны уходить, Бринла. Сейчас же. Ты, я и Леми. Они идут за нами.
— Ты даже не знаешь, кто, — шепчу я. Я смотрю в ее открытые глаза, умоляя, чтобы она вернулась к жизни. Моя тетя когда-то принимала суэн, она была сильной и выносливой, разве нет шанса, что это вещество может победить смерть и вернуть ее к жизни?
— Это не имеет значения, — говорит он. — Это либо Дом Далгард, либо Эсланд. Кто бы они ни были, они хотят твоей смерти. За ними последуют другие. Мы должны уходить. Сейчас же.
Я качаю головой.
— Я не уйду. Я не оставлю ее.
— Бринла, — говорит он жестким голосом, поднимаясь на ноги.
— Я не оставлю ее! — Кричу я, резко поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. Он встречает мой взгляд, брови нахмурены, глаза печальные, и воспоминание о нашей вчерашней ночи посещает меня, как бабочка, как нежность, которая улетучивается, погребенная под гневом и горем. Теперь все это не имеет значения. Больше ничего не имеет значения.
Из-за слез он расплывается у меня перед глазами.
Но я никуда не пойду.
— Я останусь с ней, — удается мне сказать, мой язык как будто распух. — Я не оставлю ее. Она может ожить в любой момент. Ты еще можешь спасти ее.
Я снова смотрю на нее, надеясь, что, может быть, она шевельнулась, подала какой-то признак жизни.
Но ее тело словно отяжелело.
— Я не оставлю ее, — повторяю я. — Уходи. Возвращайся на свой корабль, на свою землю, к своей семье. Она была моей единственной семьей. Я должна остаться с ней.
— Ты умрешь, если останешься, — умоляюще говорит он. — Они убьют тебя. Они убьют и Леми.
— Хочу посмотреть, как они попробуют, — говорю я, хотя последние слова глубоко задевают меня. Мне все равно, убьют ли они меня, кто бы они ни были, но я не хочу, чтобы Леми умер.
— Забери его с собой, — говорю я. — Забери Леми с собой, пожалуйста.
— Он никогда не оставит тебя, — говорит он. — Так же, как ты отказываешься оставить свою тетю.
Я киваю, пытаясь сглотнуть.
Это не может быть правдой. Это, наверное, кошмарный сон. Я, наверное, еще сплю.
— Но ты же знаешь, что я тоже не оставлю тебя, — продолжает он. Он пересекает комнату, и я смотрю, как он исчезает за углом.
Он может остаться, если хочет. Часть меня хочет быть настолько эгоистичной и попросить его об этом. Может быть, мы сможем отразить следующую волну нападающих. В конце концов, здесь четыре мертвых мужчины, четыре убийцы, с которыми мы справились. Мы могли бы остаться и сражаться, и я могла бы похоронить тетю с должным уважением. Она не заслуживает того, чтобы ее бросили, даже после смерти.
Кажется, что время течет не так, как должно. Весь мир сузился до меня и моей тети, и я знаю, что не смогу отпустить ее, не сейчас, может быть, никогда. Я могу просто сидеть здесь рядом с ней, и пока могу это делать, она никогда не умрет по-настоящему, никогда не уйдет.
— Бринла, — говорит Андор, и я понимаю, что он вернулся в комнату. Он стоит рядом со мной, и я отрываю взгляд от тети и смотрю на него.
Печаль морщит его брови, глаза влажные в уголках.
— Останься со мной, — говорю я ему. — Не уходи. Обещай, что не уйдешь.
— Я обещаю, что не брошу тебя, — говорит он хриплым от решимости голосом.
Затем он приседает рядом со мной, и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, он втыкает иглу в мою руку.
Шок от его действия наступает раньше, чем боль.
Я сдавленно вскрикиваю и пытаюсь отодвинуться, но тело тети вдруг становится слишком тяжелым.
— Что ты сделал? — вскрикиваю я, тщетно вырываясь, а Леми встает и издает низкий, угрожающий лай, направленный на Андора.