В моей голове царила анархия которой упивалось жадное животное внутри, стонающее от его тела, от его рук и от его взгляда. И заставляющее меня делать то же самое. Мышцы ног забивались. Но усталость и тяжесть я не чувствовала, все это было отодвинуто на край сознания стремительно несущимся ко мне эхо грядущего горячего наслаждения. И он это видел. Попытался скинуть меня с себя, чтобы перехватить инициативу. С глухим рыком уперлась ладонями в его плечи прижимая их к спинке кровати и вызывая у него тихий смех.
Вены жгло, и ноги уже болели, а тяжесть собственного измотанного тела безжалостно гасила почти докатившую до распаленного сознания первую волну, когда я поняла, что все — катастрофа, я больше не могу. Не могу, блядь, и все.
Он резко и безапелляционно скинул меня на постель и тут же навалился сверху. Заткнул кривящиеся было от возмущения губы жестким поцелуем, сразу послав к черту все мои грядущие попытки сопротивляться. Потому что так ощущения оказались ярче. В груди все вспыхивало и дрожало, я безотчетно обвила ногами его торс, максимально прижимаясь к его паху и откидывая голову, что-то бессвязно шепча и чувствуя что вот…
Ударившая волна одновременно стерла и мир вокруг и меня в нем. Расщепила, отняла волю и мысли оставив только сладкое ощущение падения, наслаждения такой силы, что оно становилось невыносимым, неописуемым, непередаваемым. Несравнимым.
Я осознала себя не сразу. Сжавшуюся, лежа на боку и чувствующую слабые подрагивания мышц, все еще окутанных немеющими поцелуями удовольствия. Собственное тело, как чужое, тяжелое, неконтролируемое. С пересохших губ срывалось неровное и неравномерное дыхание, сердце иступлено билось в груди, а веки, налившиеся свинцовой тяжестью, никак не могли подняться. Дикость какая. И сопротивляться этому не хотелось.
Легкое, почти невесомое прикосновение его пальцев к моему плечу. Пустивших мурашки по коже.
— Ты?.. — мой голос сиплый, слабый, неузнаваемый.
— Одновременно. — Глухо и так же слабо в ответ, но с тенью удовлетворения и наслаждения.
— Врешь? — прохладная волна возмущения попыталась смыть слабеющее, но все еще парализующее чувство умиротворения.
— Сам удивлен.
Почему-то стало смешно. Губы растянулись в улыбке, но вместо смеха вышел какой-то сорванный вдох, и это все на что меня хватило.
— Воды? — негромко спросил он.
Я не в силах ответить, едва заметно кивнула. Его горячие губы коснулись моего плеча, зубы чуть прихватили кожу. Я судорожно дернулась, и услышала его довольное фырканье. Кровать едва слышно скрипнула, свидетельствуя, что он поднялся, но не дождалась момента, когда он вернется, отчего-то весьма быстро провалившись в темные с редкими изумрудными всполохами воды сна.
В главе использован текс песни MANĪAC — Фрау. Все права у исполнителя, ни на что не претендую.
Глава 3
Ответственно заявляю, что Коваль мудила.
После той ночи миновала неделя. И я бы забыла этот секс. Хотя бы попыталась, если бы Паша не начал водить дружбу с моим Женькой, который чуть ли не ежедневно тусовался у него в офисе. Сначала по рабочим вопросам, потом, как я поняла, просто от нехер делать, потому что «Пашок клевый мужик! Маш, что с твоим лицом?». Он вместе с Тимоном, Пумбой и зеленоглазым мудилой частенько зависал по вечерам в барах. И явно не из-за партнерского контракта.
Женька приезжал домой пьяным в дрова, называл трех гадов своими друзьями и валился спать. Днем я бегала на занятия по повышению квалификации, которые должны были затянуться на месяц, вечером изредка встречалась с подругами, когда Женька зависал с тремя гадами, а к ночи приезжал пьяный в умат и такой наивно счастливый Женька, которого вырубало, стоило ему только до постели добрести. Меня лишали сексуальной жизни. Нагло и цинично.
Когда Женька в очередной раз заявился домой и уснул на унитазе, я разозлено подхватила куртку и, вызванивая Диего, покинула квартиру. Мой страстный мачо меня поразил до глубины души. Я уже запустила двигатель и готовилась выехать с парковки, когда мне с соболезнованием объявили, что меня бросили.
Я ошарашенно смотрела перед собой не в силах поверить стремительному испанскому говору о его внеземной любви, и досадном факте, что я достойна лучшего мужчины. Но мы можем остаться друзьями. Он сказал это серьезно. Мои брови удивленно поползли вверх.
— Ми амор, мать твою, что происходит? — резко обрубила я его страстные возлияния, какая я распрекрасная и как он меня не достоин.